Письма, телеграммы, надписи 1907-1926

Дорогой Давид Яковлевич!

Гонорар за пьесу — 400 р. лист, выше этого сборник не выдержит. К[онстантин] П[етрович] написал, чтобы Вам послали денег из «Знания».

По справкам, наведенным мною, в текущем сезоне пьесу Вашу нельзя поставить ни в России, ни в Германии.

Ладыжников — человек более осведомленный, чем Звездич, поверьте мне.

Не сердитесь, не огорчайтесь отзывом о «Потоке»; отзыв этот вызван моей уверенностью, что Вы можете и должны писать лучше — спокойнее, проще = сильнее, красивее. Страшно некогда!

Жму руку.

А. Пешков

401

Д. Я. АЙЗМАНУ

7 [20] февраля 1907, Капри.

Дорогой мой!

Дело в том, что они противны, эти кислосладкие, пассивно-доброжелательные российские интеллигенты, противны до омерзения. Ты — или умирай, защищая то, что любишь, — если любишь, — или молчи и вянь, идиотский кактус, если не умеешь любить. Любить — значит — бороться и побеждать.

Мне кажется, Вашу повесть более всего портит этот Пасхалов, затем — автор, — он пишет длинно, расплывчато, он слишком много отводит места внешнему ужасу.

Изнасиловать девочку-ребенка и, отрезав ей грудь, сунуть в рот матери ее — это гораздо более противно и болезненно, чем страшно, а вот самый факт существования людей, способных на такую безумную мерзость, — это — ужас, воистину!

Ужас — в существовании человека, способного на такой гнусный акт, — я думаю? Когда Крупп насилует подростков — это скверное баловство, это извращенность бессильного физически, это — барская забава, пресыщенность, где подросток ставится на одну доску с пикулями и трюфелями. А в Вашем случае — не так просто, — в Вашем случае есть элемент мести, у Вас действует животное, которому позволили на время быть зверем, животное, способное и еще на многое, чего Вы даже представить не можете. Вы должны вскрыть это, ибо это именно лежит в основе факта. Не огорчайтесь, — я не беру на себя роль учителя, я не способен к ней, но я Вас люблю, хочу видеть большим, знаю, что Вы можете быть таким.

Вы слишком удивили меня «Терновым кустом», для того чтоб я спокойно мог отнестись к «Потоку», не удавшемуся Вам, как и сами Вы говорите.

Проще! Короче! И будет сильно, будет красиво.

Выкиньте вон попа с его семьей, проклятого проклятием внутреннего бессилия, — Вы увидите — повесть будет ярче. Такие вещи надо изображать эпически спокойно, чего бы это Вам ни стоило.

Жму руку крепко. Жду рукопись, кою Вы перестроите, я верю. Она должна быть хороша. И будет.

Всего доброго!

А. Пешков

Повидаться бы с Вами!

402

А. С. ЧЕРЕМНОВУ

7 [20] февраля 1907, Капри.

Дорогой Александр Сергеевич!

«Красный корабль», — думается мне, — должен дать сильное впечатление читателю-демократу — лучшему читателю наших дней. Мне Ваша поэма нравится, я искренно рад, что Вы написали ее так сильно, ярко, благородным стихом.

Горячо, всей душой желаю роста Вашему таланту, желаю Вам веры в призвание Ваше.

Знайте, что быть писателем в наши дни — великое счастье, ибо— Вас будет читать народ! Я хотел бы, чтоб Вы почувствовали лучшую радость на земле для поэта — радость быть близким народу своему. Эта радость кажется мне достижимой для Вас, Вы — талант, и Вы — на прямой, хорошей дороге.

Старик уже в сравнении с Вами, я позволю себе дать Вам добрый совет: всегда, неутомимо точите Ваше оружие, изучайте неисчерпаемо богатый, мягкий, прекрасный язык народа! Он может дать Вам силы для выражения чувств и мыслей, доступных гению. И никогда не закрывайте глаз ни пред чем, ничего не бойтесь, ищите всюду себя самого — так Вы всегда, я уверен, найдете хорошее, ценное для всех.

Переходя к поэме, скажу — не лучше ли закончить ее там:

«И отвечал учитель мне — «Аминь!»…»

Дальнейшее — несколько расхолаживает, — Вы не находите?

С нетерпением жду Ваших работ, уверенный в росте Вашего духа.

О деловой стороне писать не буду, это Вам скажет К[онстантин] П[етрович]. Если нужны деньги — телеграфируйте, пишите.

Жму руку.

А. Пешков

403

Д. Я. АЙЗМАНУ

8 или 9 [21 или 22] февраля 1907, Капри.

Дорогой Давид Яковлевич!

По поводу «Тернового куста» написал в Париж некой Вере Старковой, сотруднице «La Revue». Она там написала о «Врагах», я ей рекомендую «Терновый куст».

А насчет постановки Вашей пьесы в Германии и писал я Ладыж[никову] и говорил с ним и сам кое-что знаю об условиях немецких, — думаю на основании всего этого, что толка не выйдет у Вас. Свиньи они, немцы. А впрочем — увидим.

Жду рассказа, очень. Я вообще много жду от Вас. Вы — литератор волею природы, думается мне, Вы вот умеете и можете относиться к себе самому серьезно, требовательно.

Знаете — право, это хорошо, что Вы согласились со мной в отношении к «Потоку» и будете переделывать его.