Письма. Том III (1936)

Еще раз от всего сердца благодарим Вас за все, касаемое Флор[ентины]. Вы правы, что все эти обстоятельства нужно оставлять исключительно для внутреннего сведения. Понимаем Вашу телеграмму о желательности получения тем же путем, как и предыдущий парсель[483]. Так и сделаем. Но Вы знаете, что для этого способа возможен только известный размер, почему и посылаем максимум этой величины. Также для удобства посылаем без обрамления, ведь такие простенькие рамы, как Вы уже две имеете, можно сделать на месте. Потому-то и запросили их цену. Посылаем на Инге, но передать Флор[ентине] их нужно уже в рамках под стеклом. Без рамок не следует и показывать. Стоимость рамок, конечно, мы немедленно переведем из получения от Флор[ентины]. Стоимость этих вещей по триста пятьдесят дол[ларов], но для Флор[ентины] или ближайших хороших людей можно и двести пятьдесят — это уже крайнее, соответственно всему ранее бывшему. По прилагаемому списку Вы видите, что эта собственность Мэри представляет из себя как бы связную показательную сюиту. Конечно, вещи могут быть и разрознены. Но, во всяком случае, в списке они показаны приблизительно в том порядке, как им выгоднее быть по соседству. Как только получим от Эвелин телеграмму с ценою рамок, мы немедленно телеграфируем ей, прося их сейчас же заказать со стеклами, ибо сама посылка пойдет медленной почтой и ко времени прибытия рамки уже могут быть готовы. Счет будет написан на десять тысяч, хотя цена четырнадцать с половиной. Но Вы объясните Флор[ентине], что это делается из дружбы к ней. Вполне с Вами согласны, что небольшой размер легче поддается реализации. Кроме того, и самой Флор[ентине] показательнее иметь сорок, нежели две больших или четыре средних. Ведь с обычной стоимостью она знакома. Кроме сорока найдете еще две. Назначение их такое: одну из них Флор[ентина] может выбрать себе на память, о чем ей уже и писалось ранее. Другую же по Вашему общему выбору может быть полезно сохранить для Стоу. На месте Вам виднее. Если Вы решите, что для него это хорошо, то известите нас об этом. Я пришлю об этом письмо для него, которое вместе с вещью и передадите. Конечно, нет надобности говорить Флор[ентине], что для удобства вещи посылались как листы. Пусть она их получит в обрамлении, со стеклами, имея полное впечатление. Конечно, обо всех деталях Вы посоветуетесь с Эвелин. Будем надеяться, что в пути не произойдут какие-то особые ливни. Но, по-видимому, парсель дошел вполне благополучно. Действительно, этим путем можно обойтись без особых хлопот. Кроме того, путь прямо на фарму, думается, гораздо спокойнее, без хлопотни больших городов. Словом, Вы-то понимаете, насколько желательно все делать проще и целесообразнее. Еще раз сердечное спасибо за все. Понимаем Ваше соображение, чтобы никаких лишних разговоров не происходило. Вообще, столько существует умышленного и неумышленного извращения, что всякая осмотрительность более чем уместна. Например, в газетной вырезке о кощунстве так многое извращено, что, думается, кое-что, может быть, было сделано даже умышленно в самой газете. Так, например, сообщение о владении всеми шэрами совершенно не отвечает истине, ибо весь смысл в том, что они были лишь на сохранении. Вообще, эта газета, поместившая перевод письма нинкомпупа, находится под подозрением.

Очень интересуемся, какой назначен реф[ери]. Ведь от его морально-человечных качеств зависит очень многое — если не все. Ваши сведения о Флор[ентине] пришли в самую крайнюю минуту. Иначе к первому числу уже нельзя было бы выполнить обязательств. Конечно, очень обидно, что приходится иметь одно такое большое обязательство, но действия злоумышленников не позволяют сейчас менять положение вещей. Глубоко понимаем, как Вас возмутило произведенное кощунство. Ведь элемент кощунства и святотатства несомненен. Тут не может быть разговора о той или иной вере. Тут выявляется полнейший атеизм вообще и полное бесчеловеческое бездушие. Понимаем, насколько действия преступников навредили положению вещей в Школе. Страшно подумать, сколько непоправимого вреда нанесено. Мы понимаем, что теперь Школа должна начать сезон, и какое-либо новое вторжение было бы еще более злейшим вандализмом. Конечно, к осени съедутся Комитеты, алумни, всякие дружеские организации, и в случае чего можно апеллировать к общественному мнению. Все происходящие вандализмы, кощунства и тому подобные мерзкие действия именно должны прежде всего потрясать общественное мнение. Видим, какую глубину терпения, осмотрительности и зоркости Вам приходится применять. Шлем Вам, родная наша, самые сердечные мысли.

Всегда с Вами,

Р[ерих]

149

Н. К. Рерих, Е. И. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

24 августа 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 94