Письма. Том III (1936)

Пришло письмо Зины от 3 декабря, дополняющее описания неприемлемых условий соглашений, а также письмо Мор[иса]. Кроме того, получился и невероятный документ от газеты «Солнце», присланный Зиною. Мы телеграфировали Вам, что были крайне амюзед[632], читая его, и посылаем Вам меморандум наших ответов. Читая это неслыханное нагромождение подтасовок и цитат из лживых харбинских газет, право, не знаешь, смеяться или плакать. За целый почти год адвокаты с голландскими фамилиями высидели документ весьма слабый. Конечно, на каждый его пункт можно отвечать, и можно лишь поражаться, что газета «Солнце», считающая себя большим изданием, может цитировать харбинскую белиберду из человеконенавистнических фашистских газеток. В свое время мы Вам послали выписку из фельетона шаляпинского, в котором достаточно характеризованы харбинские нравы. Вы ведь помните, что и с меня фашистская газетка требовала 500 долларов, и по причине отказа проявила себя. Газета «Солнце», если любит цитировать ложь и ерунду, должна бы цитировать из тех же газеток и другие абсурды: например, что я будто бы выдаю себя за воплощение Сергия Радонежского, что мы питаемся человеческим мясом, что я антихрист, что я глава мирового фининтерна, что на нас напали в Пекине хунхузы, и тому подобную ложь, которою они преследовали не только нас, но и всех порядочных выдающихся деятелей, например, проф[ессора] Гинса, Гондатти, Шаляпина, митрополита Сергия и других. Странно, что адвокаты газеты «Солнце» не сообразили, что имеющаяся у Вас бумага от «Гаймушо», а также письмо в газету монгольского князя Деванга совершенно аннулируют все их лживые нагромождения. Из этих двух свидетельств видно, что Япония нас вовсе не преследовала и считает харбинскую выходку как «шир игноренс» русских эмигрантов, а князь Деванг свидетельствует о наших с ним прекраснейших отношениях. Кроме того, неужели Глиин и многие другие, а также Агрик[ультурный] Деп[артамент] не опасаются, что, отвечая на все эти ложные вымыслы, мы вынуждены будем предъявить как переписку о ботаниках, так и прочие письма и телеграммы, относящиеся к этому делу. Вряд ли Глиину улыбается такой оборот, не потому ли трио в своих наглых условиях требовали прекращения дела о клевете.

Вообще, можно сразу понять, откуда был доставлен газете «Солнце» весь материал. Совершенно нелепо указание на «мою» книгу в Урге. Книга не моя, и никаких анонимных или псевдонимных книг у меня нет. К тому же у Вас имеется издание 1926 года. Неужели же на основании приведенного вздора, взращенного в преступных умах, можно называть «спайем» и говорить о шпионаже? Кроме того, каждому бросается в глаза, что приведенный материал настолько противоречив, что никто не может даже понять, о чем же, собственно, идет речь. Юрий называется «царист оффисер»[633]

, а между тем при отречении императора Юрию было четырнадцать с половиною лет. Согласитесь сами, четырнадцатилетних офицеров не бывает. Весь этот ерундовский документ может доставить для нашего адвоката повод не только разбить противника, но и насмеяться над ним. Как тщательно скрыто, что не нас увольняли, а мы отказались ехать в Кукунор вследствие тяжкого там политического положения и за поздним сезоном. А где же четыре с половиною тысяч долларов, данные самим секретарем на кооператив? А где же ярое желание Хорша обогатиться на концессиях, которыми он вообще не умел воспользоваться? Да что говорить. Вы трое знаете все. Конечно, в наших ответах мы лишь отвечаем в пределах произнесенного вздора, не ввязываясь в дальние суждения. Ведь прежде всего нужно ответить. У Вас также находится и вся переписка о ботаниках, а также отчет экспедиции, написанный Юрием, в котором содержатся некоторые полезные данные. Сколько раз в пресловутом «солнечном документе» повторено о том, что мы были арестованы. Но во всю нашу жизнь никто из нас никогда арестован не был, ибо под арестом понимается физическое заключение. Когда мы все читали «солнечный» документ, то невольно вырывались восклицания — для какого же затмения умов потребовался весь этот биографический скетч, вкрапленный грубейшим враньем. Например, сказано, что мы были высланы из Кашгара, но ведь именно там мы были вполне хорошо приняты. Сказано, что мы были высланы из Манчукуо[634], но ведь это наглая ложь, ибо, наоборот, мы там задержались почти на месяц дольше, нежели предполагали. И вот на таком сплошном вранье строится целый «документ», представляемый в суд. Неужели правосудие не распознает, где именно ложь? Во всяком случае, и Вы и мы одинаково понимаем причину, почему трио хочет пресечь это дело.

Спешим послать наши объяснения при письме к Плауту, которое, пожалуйста, передайте ему, прочтя предварительно. Еще раз лучшие пожелания к Новому году — о единении и победе.

Сердцем и духом с Вами,

Р[ерих]

Как жаль, что все эти дни Е. И. себя так плохо чувствует.

231

Н. К. Рерих — Г. Плауту*

24 декабря 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]