Письма в древний Китай

Этот господин – он и по сей день живет в Го-ти Ни-цзя, я часто его вижу, – мастер по выращиванию леса. Родом он из одного города на севере; там есть особая школа лесников, в которой он учитель. В Минхэнь же он прибыл, чтобы поучиться самому. Его имя, сказал он, мне наверняка не удалось бы не только запомнить, но и выговорить, а потому мне лучше называть его дружеским именем. У большеносых вообще имеется по крайней мере два имени: одно официальное и еще одно, а иногда два неофициальных, которыми их называют в кругу друзей. Так, у господина Ши-ми это имя, Ши-ми (или Шу Ши-ми), и есть официальное, дружеское же его имя – Ма'си Май-лян, так его называют, например, друзья-музыканты. А достопочтенная вдовая госпожа матушка зовет его Пу П'си. Официальное имя его достопочтенной вдовой госпожи матушки тоже Ши-ми, дружеское же имя у нее Е Гань-на, однако господин Ши-ми называет ее Ма-ма. У госпожи Кай-кун тоже есть дружеское имя: А Га-та. Других дружеских имен у нее нет. Правда, я зову ее «Весенним миндальным деревцем на утренней заре». Но это так, к слову.

Бородатый господин предложил, чтобы я для простоты величал его дружеским именем Юй Гэнь.

С мастером Юй Гэнем – на это звание он, очевидно, имеет полное право – мы говорили о той копоти, которая загрязняет здешний воздух.

Да, это большая проблема, согласился Юй Гэнь-цзы, однако большеносые долго ее не замечали. В ответ на мой вопрос, как выносят эту копоть животные и растения, он сообщил, что о животных он ничего сказать не может, потому как в них не разбирается, зато хорошо разбирается в деревьях, а с ними дело обстоит действительно очень плохо. Они этой копоти не выносят, точнее, уже не выносят. «А что с ними происходит?» – спросил я. Как что? – отозвался мастер Юй Гэнь. Они гибнут. Сначала желтеют и увядают, опускают ветви, а потом умирают и валятся на землю. Первыми гибнут хвойные (они, считай, уже погибли), потом – лиственные деревья. Если бы мы с вами выехали за город, сказал он, то нам недолго пришлось бы искать, чтобы обнаружить в лесу такие проплешины и прогалы, увеличивающиеся с каждым годом. Еще немного, возможно, всего несколько лет – и говорить придется уже не о прогалах, изредка попадающихся среди здорового леса, а об уцелевших островках зелени посреди безжизненного чернопенья. А еще через несколько лет не станет и их.

Дело в том, что большеносые, в своем безумном стремлении шагать куда глаза глядят, в течение десятков и даже сотен лет сбрасывали на лес и вообще на природу все свои отходы.

– Деревья, они же не могут крикнуть и позвать на помощь, – говорил Юй Гэнь-цзы. – Они лишь жалобно шелестят своими листьями. Вот их и насиловали все кому не лень. Они мужественно боролись, но настал миг, когда все их силы оказались исчерпаны. Пройдет еще немного времени, и у нас скорее всего больше не будет леса.

– Что же делается, чтобы предотвратить это? – спросил я.

– Ничего не делается, – махнул рукой мастер Юй Гэнь. – Правда, мы – я и мои товарищи, – выступаем, кричим, так сказать, от имени деревьев, но те, кто эту грязь производит, сильнее нас, все министры их друзья-приятели.

– Вот оно что, – сказал я. – Понимаю. Министры продажны.

– Да, – подтвердил мастер Юй Гэнь.

– Я так и думал, – продолжал я. (Мир и в этом ничуть не изменился, – добавил я про себя.) – Министры по-прежнему продажны. Старая история. Очевидно, дурное способно пережить века и даже тысячелетия. Пожар уничтожает дом, но клопы остаются.

– Да, так оно и есть, – проговорил мастер Юй Гэнь. – У леса осталась только одна надежда: министры любят охоту (значит, и тут ничего не изменилось). Охота считается господским, благородным занятием, своего рода привилегией. И если в один прекрасный день, – тут Юй Гэнь-цзы поднял руку, – лес начнет гибнуть и там, где охотятся министры, если там не станет больше косуль и оленей, на которых они могли бы охотиться, тогда, возможно, и министры захотят что-то предпринять для спасения леса. Однако тогда скорее всего будет уже поздно.

Я ощутил к Юй Гэнь-цзы глубокую симпатию.

– Я знаю, – сказал я, – что у вас нет ни императора, ни вана, который мог бы дать по рукам этим продажным министрам, а то и обезглавить одного или двух из них... – Мастер Юй Гэнь засмеялся.

– Но уверяю вас, – продолжал я, – что казнь продажного министра часто бывает поистине чудодейственным средством! Мира, правда, этим не переделаешь, но зато министры потом несколько лет подряд опасаются брать взятки.

– Вы говорите так, – сказал он, – точно прибыли из другого мира. – Я промолчал. Мне не хочется открывать свое истинное происхождение слишком многим. Сейчас о нем знают только господин Ши-ми и госпожа Кай-кун; ими я хотел бы пока и ограничиться. Кроме того, я еще слишком мало знаю почтенного Юй Гэнь-цзы, чтобы составить о нем достаточно полное мнение.

– Вы правы, у нас больше нет императора, который мог бы дать по рукам продажным министрам, да и министра у нас казнили в последний раз... Очень давно. Лет сто пятьдесят назад.

– Это слишком давно, – заметил я.