Письма в древний Китай

Потом, позже, я заметил, что у здешних женщин необычайно велика грудь. У нас, правда, старухи и кормилицы тоже имеют большую грудь, но мы воспринимаем это скорее как отклонение от нормы. Вообще грудь, нормальная по нашим понятиям, встречается у женщин-болыненосых редко. Кроме того, они нарочно носят платье, открывающее и подчеркивающее грудь. Первая неприкрытая грудь, увиденная здесь мною – ибо столь много раз описанное мной полупрозрачное платье с волнистым узором никак нельзя назвать прикрытием, – принадлежала госпоже Кай-кун. Вполне естественно, что мне, привыкшему к совершенно иным масштабам, она, при всем изяществе форм и окраске цвета юных персиков, показалась неправдоподобно огромной. Однако далее у меня была возможность наблюдать груди танцовщиц в Харчевне Раздевающихся Дам, куда привел меня господин Юй Гэнь-цзы; и, наконец, теперь я мог вблизи рассмотреть грудь госпожи Да Х'мань. В итоге могу сказать следующее: хотя женщины большеносых по возможности избегают рожать детей, а если рожают, то сами их не кормят (я узнал об этом из беседы с мастером Юй Гэнем, возникшей по поводу особенно выдающейся груди у одной из раздевающихся акробаток в упомянутой харчевне), груди у них тем не менее развиты чрезвычайно богато, и ног они девочкам не перевязывают. По нашим понятиям, грудь госпожи Кай-кун столь же непомерно велика, сколь и ее ноги. Однако по

здешним понятиям она скорее мала, да и ноги тоже.

Наш великий мудрец с Абрикосового холма говорил: благородный муж, придя в чужой край, не стремится ввести там свои обычаи, а наоборот, подчиняется, насколько ему позволяют убеждения, обычаям этого края. Вот так и я, по крайней мере в этом отношении, придерживаюсь обычаев большеносых и нахожу большую грудь красивой. И, скажу тебе, в этом есть свои прелести. Однако, как я уже говорил, я не люблю бесед на интимные темы, а потому на этом закончу.

После того как обе дамы наконец решили, что «попарились» достаточно, мы оделись и снова поднялись в квартиру госпожи Да Х'мань. Мое бедное тело потеряло при этом столько жидкости, что ссохлось, как сушеное яблоко, так что я проглотил, кажется, целую бутылку Шан-пань одним глотком.

В ходе дальнейшей беседы как раз и выяснилось, что госпожа Да Х'мань занимается упомянутой наукой о душе. Моя возлюбленная, госпожа Кай-кун, сообщила ей только, что я – Ки Таец, приехавший в Минхэнь учиться. Госпожу Да Х'мань это страшно заинтересовало. Она начала говорить о различиях, существующих между, как она выразилась, «дальневосточной» душой и душой большеносых, которую она назвала «западной». При этом я довольно скоро убедился, что об учении великого Кун-цзы она не имеет ни малейшего понятия, «дальневосточную» же душу связывает в первую очередь с ненавистным мне суеверием буддизма. Однако поучать ее в данной ситуации показалось мне неприличным, да и, кроме того, признаться, Шан-пань уже начал оказывать действие, окружив меня плотным, почти непроницаемым облаком у-вэй. Поэтому я лишь кивал, время от времени произнося: «Да, да».

Когда пришло время прощаться, госпожа Да Х'мань поблагодарила меня за чрезвычайно интересную беседу (хотя я за все время так и не произнес ничего, кроме «да, да») и сказала, что знакомство с моей удивительной душой сильно подвинет вперед ее любимую науку. Я поклонился и ответил, что сердечно благодарю ее за замечательное угощение, устроенное для столь ничтожного лица, как я, за не менее замечательное «попаривание» в купальном подвале и за столь гостеприимную возможность лицезреть ее выдающуюся грудь, напомнившую мне своими формами священные горы Тянь-Шань: образ ее запечатлится в моей памяти навеки.

Тут же выяснилось, что этого говорить не следовало, ибо госпожа Да Х'мань сделала недоуменное лицо и даже отступила на шаг назад. После, когда мы ехали домой, госпожа Кай-кун объяснила мне, что хвалить столь непринужденным образом грудь чужой женщины считается у них неприличным. Вот уж чего я не понимаю: она ведь действительно совершенно свободно предоставила мне свою грудь для обозрения! Ладно, пусть в этом разбирается кто хочет. Мое дело – наблюдать и запечатлевать свои наблюдения. «Знающий, – говорит великий Кун-цзы в четвертой главе трактата «Лунь Юй», – еще не столь совершенен, как ищущий; ищущий же не столь совершенен, как тот, кто безучастно познает окружающее».