Письмо

Они перебрались в гостиную, где Рик заблаговременно включил электрический камин — без центрального отопления в доме всегда было холодно. Рик допивал третий бокал дешевого шампанского, и его речь становилась все менее связной. Беда была в том, что он никогда не успевал полностью протрезветь, и ему хватало одного стакана, чтобы захмелеть снова. Тина все еще потягивала первый бокал. Вкус шампанского ей не нравился, к тому же от него болела голова.

Рик развалился на диване перед телевизором и смотрел «Игру поколений».

— Тоже мне призы! Ты вообще видела такое? Набор для фондю — что это за хрень вообще?

— Это небольшая кастрюлька, в которой подогревают сырный соус, а в него макают кусочки хлеба.

— Гадость какая.

— Ну, это блюдо для гурманов.

Рик похлопал по дивану:

Тина поставила стакан и подошла к дивану.

— Там шампусика больше не осталось? — спросил он.

— Мне уже хватит? Нет, не кажется. Я в норме, Тина, не нуди, пожалуйста, все испортишь. Иди сюда.

Он притянул ее к себе и попытался поцеловать. Тина машинально сжала губы и напряглась всем телом.

— Что теперь не так? — спросил Рик.

— Ничего, — легонько оттолкнула она его. — Давай я налью тебе еще.

Он крепко схватил ее за запястье.

— Это подождет.

Рик резко толкнул Тину на диван и, навалившись сверху, засунул ей в рот язык, отчего Тину чуть не стошнило. Она просила перестать, но Рик был сильней, и, несмотря на сопротивление, он без труда сорвал с нее штаны и раздвинул ноги.

— Рик, погоди, — просила она, пытаясь выиграть время. — Давай пойдем наверх, там удобней.

Он с силой ударил ее по лицу.

— За дурака меня держишь? Заткнись и получай удовольствие, корова фригидная.

Тина повернула голову вбок и закрыла глаза. Он не в первый раз насиловал ее, но она поклялась, что этот раз станет последним. Она терпела слишком долго. Она уйдет — на кону была ее жизнь.

— Где сигареты? — прохрипел он сиплым голосом и откашлялся, постучав себя по груди.

Тина с отвращением поморщилась:

— И тебе доброе утро. Спасибо, я в порядке. Как сам?

Тина швырнула ему пачку сигарет.

— Держи.

Он придвинул стул и сел за стол.

— Чай мне полагается?

Тина кивнула:

— Чайник вон там.

Рик глубоко затянулся и выдохнул дым.

— Ты права. Я полная свинья, и ты заслуживаешь лучшего. А теперь, пожалуйста, сделай мне чаю.

— Знаешь, нечего винить меня одного, — защищался Рик, — ты тут тоже виновата.

Тина поставила чашку и покачала головой.

Рик выпустил клубы серого дыма ей в лицо.

— А я помню, как ты меня вчера уговаривала не ставить — ну, и кто оказался прав?

— Это были мои деньги, — спокойно ответила Тина.

— Что твое — то мое, мы с тобой партнеры.

— Прекрасно, тогда отдай мне половину выигрыша.

Рик усмехнулся.

— Нет уж, это мои деньги. Ты же не одобряешь азартные игры, забыла?

Спорить с ним было невозможно, у Тины просто не осталось на это сил. Следующие слова прозвучали смелее, чем она сама ожидала.

— Я ухожу от тебя.

Рик поперхнулся, словно его ударили в грудь. Он схватил ее за руку.

— Черт, Тина. Да, я вчера немного увлекся, знаю. Но зачем так горячиться! Я люблю тебя, ты же знаешь.

В его голосе звучали знакомые нотки отчаяния. Тина знала: сейчас он скажет и сделает все, что угодно, лишь бы задобрить ее. Все это она проходила не раз.

— Ты так и не понял — я боюсь тебя, Рик. Боюсь, что ты сделаешь со мной в следующую секунду. Мне надоело появляться на работе в синяках и врать, надоело наступать на яичную скорлупу по всему дому, надоело жить в этом ледяном свинарнике и работать за двоих, чтобы платить за квартиру.

— Но…

Тина подняла руку.

— Я не закончила. Ты представляешь, что значит жить в страхе каждый день? Зато я прекрасно знаю! Я одна тащу на себе семью — ты не вкладываешь ни цента. Транжиришь деньги и высасываешь из меня все силы — вот и все.

— Как мило! Я, между прочим, вчера ужин тебе приготовил!

Рик тяжело дышал, сжав кулаки, но Тина не унималась. Ей никогда прежде не удавалось набраться духу и дать ему отпор, и она чувствовала небывалый прилив сил.

— Тебе нужна помощь, Рик, и я не могу тебе ее дать.

Он резко вскочил на ноги и, перегнувшись через стол, схватил ее за волосы.

Тина смело смотрела ему в глаза.

Он разжал руку.

— Тина, ну зачем ты меня выводишь, — сказал он упавшим голосом. — Пожалуйста, не уходи. Ты мне нужна.

Тина сняла с вешалки пальто и подняла чемоданчик.

— Уже собралась? Вот стерва! И как долго ты это планировала?

— Ох, даже не знаю. Может, с того дня, как мне зашивали бровь — после того, как ты врезал мне по лицу.

— Я не виноват, просто кольцо попало…

— Или с того дня, как ты разбил мне кулаком губу, или затушил сигарету о мою руку, с того дня, как ты впервые изнасиловал меня или украл мои деньги, чтобы сделать ставку. С треклятого дня нашей свадьбы! Мне продолжать?

Произнеся все это вслух впервые в жизни, Тина почувствовала, как к ней возвращаются давно погребенные внутренние силы, а вместе с ними — уверенность в том, что она просто обязана покинуть этот дом, иначе ей не сохранить ни рассудок, ни жизнь.