Письмо из прошлого

Она со вздохом встала, закрыла дверь, подошла к шкафчику. Медицинский спирт – сейчас, пожалуй, единственное, что ей действительно интересно. Плеснула в прозрачную колбу, добавила в нее же воды из-под крана, размешала. Содержимое пошло едва заметными кругами. Женщина удовлетворенно вздохнула. Поднесла к губам, уловила свое отражение в зеркало на двери открытого шкафчика – свежее и румяное когда-то лицо сейчас было отвратительно опухшим: щелки вместо глаз и огромная картофелина, вместо носа. И за что Мишка ее еще любит? Она снова хмыкнула и на одном дыхании выпила всю жидкость.

- Анна Ильинична?

Женщина вздрогнула от неожиданности, стеклянная тара вылетела из рук. Словно издалека послышался звон битого стекла, запахло спиртом.

- Ой, извините.

Анна обернулась – в дверях стояла молодая рыжеволосая Оксана, новенькая медицинская сестра.

- Что ты влетаешь, как бешеная?! – крикнула Анна и кивнула на осколки. – Убирай теперь!

- Анна Ильинична, извините. – Девчонка схватила швабру, нагнулась над осколками. – Я только хотела спросить про раствор.

- Спокойней надо быть. – Она, пошатнувшись, переступила через швабру, села на диван. – Орешь, как буйная! Так всех пациентов на уши поставишь.

- Я же уже извинилась! – Оксана повысила тон, оборачиваясь к Анне.

- А мне что? – отозвалась та и почувствовала комок горечи в горле. Этот ужасный привкус мог заглушить только никотин. Захотелось курить. – Убирай стекло и сама убирайся! Мне еще дежурить всю ночь! Никакого отдыха.

- А что вы раскомандовались вдруг? – прошипела медсестра. – Вы забыли, что вы тоже медицинская сестра, а не врач, как когда-то давно?!

Анна с нескрываемым отвращением посмотрела на нее, а та уже бросила осколки обратно на пол и поднялась на ноги.

- Оксана, что ты себе позволяешь?

- Это вы что себе позволяете? Мало того, что пьете постоянно на рабочем месте, так еще и работу свою не выполняете! Абрамову из третьей палаты раствор внутривенно нужно было ввести еще час назад. Это должны были сделать вы, а заниматься приходится мне! Почему?

- Замолчи! – Анну затрясло, она сжала кулаки и прошептала сквозь зубы: - Да ты мне в дочери годишься, не смей так со мной разговаривать!

- Знаю я про вашу дочь, тоже мне мать нашлась! – Оксана нагло хмыкнула. – Брошенный никому не нужный подросток. Она у вас и пьет и курит, шастает по ночам. Конечно, есть с кого пример брать!

- Заткнись!

- А то что? Пожалуетесь на меня заведующему отделением? Да, пожалуйста! А может я вообще, первая это сделаю! – Оксана вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.

Анна, поддалась порыву, бросилась следом, но остановившись посреди темного коридора, облокотилась о стену и медленно сползла на пол. Хотелось рыдать, но слез не было. Она закрыла глаза, а в ушах вдруг треск ламп сменился голосом дочери:

- Мам, до первого сентября месяц остался…К учебе будем готовиться?

Анна открыла глаза: пред глазами круги, темный и без того коридор погрузился во тьму.

- Будем, дочка, будем, - тихо прошептала она, вспоминая утренний разговор с дочерью...

…Анна вошла на кухню, поправляя на голове бигуди, муж и дочь уже сидели за столом.

- Чего ты так рано встала? – спросила она у дочери, присаживаясь за стол.

- Чай налить? – вместо ответа спросила Маша и уже потянулась к чайнику.

На кухне прибрано, но она точно помнила – ночью весь стол был заставлен грязной посудой. Анна обернулась и, как и предполагала у двери увидела несколько мусорных пакетов, забитых до верха. Дочь прибралась.

- Ты вчера во сколько пришла?

- В полночь. – Ответила Маша, поставив перед матерью кружку с чаем.

- Ясно. – Анна сделала глоток, задумалась, опустив голову.

Маша взяла с тарелки печенье, поскребла тонким пальцем край слегка облупившегося блюдца, сказала:

- Треснутую посуду нельзя держать в доме.

- А то что? – мать усмехнулась, вырванная из размышлений.

Маша пожала плечами:

- Жизнь будет с трещиной.

- Она и так с трещинами. – Сказал отец, перелистывая газету. – Вон, что в мире творится!

Грубоватый от многолетнего курения смех матери заполнил пространство. Маша улыбнулась, окидывая взглядом мать: еще не старая, но от былой красоты мало чего осталось. А с фотографий, висевших на стене коридора – мать смотрела на нее молодой и красивой, блондинкой с большими зелеными глазами и курносым носом. Да и сейчас глаза матери были все такими же зелеными, но не яркими, как сочная молодая зелень, а тусклыми, как осенние листья, с темными припухшими кругами, почему-то никогда не исчезающими, даже в те редкие, теперь уже, дни, когда мать не пила.

- Скоро сентябрь. – Сказала Маша. – Надо бы к училищу подготовиться.

- Да, кстати, - вновь подал голос отец и посмотрел на время, дрожащими с похмелья руками отложил газету на край стола. – Мне на работу пора. До вечера.

Он поднялся, отодвинув от себя недопитый крепкий чай, потрепал Машу по волосам, прикоснулся пальцами к плечу Анны и вышел в коридор. Через несколько минут входная дверь со скрипом закрылась. В повисшей тишине слышно, как тикают, висящие над столом круглые желтого цвета часы, как мать делает глотки чая.