Письмо на небеса

– А мы разве вместе? Ты встречаешься с Кейси и другими парнями. Словно я для тебя совершенно ничего не значу.

– Это неправда. Ты много значишь для меня, – возразила Ханна и уже мягче добавила: – Просто будет лучше, если я не буду проводить с тобой столько времени. – Она встала. – Мне пора возвращаться. Джейсон думает, что я в библиотеке.

Повернувшись, чтобы уйти, Ханна увидела меня.

– Привет. Что с тобой вчера стряслось? Ты распахнула дверь, выдала нас, а потом куда-то исчезла.

– Да. Я… простите. – Я знала, что должна рассказать им о том, что случилось с Эваном. Знала, но меня охватило жуткое паническое чувство, сжимающее горло и не дающее говорить.

– Лорел? Эй! Куда ты вчера подевалась?

– Скай отвез меня домой.

– О, клево. Значит, ты распахнула дверь, выдав нас, а потом свалила со Скаем? К твоему сведению, теперь все разрушено. Тебе на это плевать?

– Нет, то есть, я… – Мэй падает с моста. Я падаю вместе с ней. Это я во всем виновата, я одна.

– Забудь. Дело сделано.

Она перемахнула через низкую стенку. Натали провожала ее взглядом, но Ханна ни разу не обернулась. Тогда Натали заплакала еще сильнее. Я подошла и села рядом с ней, но она свернулась на батуте калачиком.

– Прости, – извинилась я и поднялась.

По дороге к тете Эми я слушала в наушниках ваш голос, поющий Lithium, и кричала вместе с вами: «Я не сойду с ума». И эти слова, вкупе со звучанием вашего голоса, передавали именно то, что я чувствовала.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Курт,

Дома тети Эми не оказалось. Наверное, она ушла на встречу с приверженцем Христа, приехавшим в город на прошлой неделе. Я легла на диван и закрыла глаза. И, видимо, уснула, потому что тетя Эми разбудила меня, открыв входную дверь.

Я спросила, как прошла ее неделя, желая узнать, счастлива ли она теперь, когда вернулся приверженец Христа, но она лишь ответила коротко:

– Хорошо. А твоя?

– Нормально, – солгала я, и тетя включила «60 минут» – единственное телешоу, которое ей нравится помимо «Мистера Эда» и, должно быть, такое же древнее, только «тикающее».

Выпуск был о фридайверах. Они ныряют на глубину больше тридцати метров без аквалангов, и при малейшей неосторожности могут потерять сознание. Потрясенная, я представляла себе, каково это – подниматься с такой глубины, без единого глотка воздуха в легких.

Когда передача закончилась, тетя Эми позвала меня есть. Она приготовила блинчики и бекон – любимый ужин Мэй. Я сидела за кухонным столом в ожидании молитвы, но тетя Эми, глядя на меня, просто спросила:

– Ты в порядке?

– Да, – ответила я и подумала: «Неужели я выгляжу так плохо?».

– Я знаю, сегодня ты, должно быть, думаешь о сестре, – сказала тетя. – Помолимся за нее?

Меня как током ударило. Мэй умерла ровно год назад, в этот день. Как я могла об этом забыть? Мне стало ужасно стыдно.

– М-м… да. Прочитаешь молитву?

Тетя сжала мою ладонь, склонила голову и произнесла:

– Великий боже, мы просим Тебя позаботиться на небесах о нашей Мэй, любимой сестре, дочери и племяннице. Мы благодарим Тебя за благословенное время, проведенное с ней. И молим о ее сестре, Лорел, оставшейся на этой земле – храни ее сердце и поддержи ее в горе. Во имя Иисуса Христа, аминь.

Закончив молитву, тетя Эми посмотрела на меня со слезами на глазах. Не зная, что сказать, я откусила блинчик и почувствовала, что меня сейчас вырвет.

После ужина я улизнула в свою комнату, но уже через пару минут ко мне с телефоном в руке пришла тетя Эми. Звонила мама. Мы поссорились в прошлом месяце, и наши разговоры теперь занимали не больше пяти секунд.

– Привет, милая.

– Привет.

– Как ты сегодня?

– Нормально вроде. – Я села на постель, закуталась в розовое одеяло и уставилась в пустые бледно-розовые стены.

– Я знаю, тебе кажется, что я очень далеко, но я хочу, чтобы ты знала – сегодня мое сердце с тобой.

– Это мило, мам, – не сдержалась я, – но мне от этого ни капли не легче.

На другом конце трубки повисла тишина. Потом мама сказала:

– Прости, Лорел. Я просто думала… Думала, что тебе будет труднее пережить случившееся, если рядом буду я со своим горем. Я не знаю, как быть сильной после смерти Мэй. Я думала, будет хуже, если буду постоянно плакать у тебя на глазах.

Слова соскользнули с языка прежде, чем я успела их остановить:

– Ничего нет хуже, когда тебя оставляет тот, кто должен бы тебя любить.

Телефонная линия наполнилась помехами, похожими на шум океана – мы обе плакали в разных уголках планеты.

– Может, ты считаешь меня виноватой? Может, поэтому ты уехала? – наконец спросила я.

– Ты ни в чем не виновата, Лорел. Ни в чем не виновата.

– А может, виновата. Я не должна была говорить ей…

– Говорить что?

Комната вращалась и вращалась перед глазами, и я слишком учащенно дышала.

– Я не знаю. Мне пора идти.

Уронив телефон на пол, я плакала и не могла остановиться.