Письмо в Лабиринт (СИ)

Маша и Голдхейр все-таки выпили с нами чаю (оба, по правде говоря, чуть притронулись к своим чашкам). Голдхейр рассказывал о том, как Малый Народ отыскивает полезные ископаемые – руду, поделочные камни и самоцветы. Он, оказывается, довольно много об этом знал. Рыжий благодушно пропускал его речи мимо ушей: драгоценные камни Фриланда в Лабиринте превращались в обычное стекло. С фриландскими вещами, принесенными в Лабиринт, такое случалось сплошь и рядом. Но бывало и так, что добытая во Фриланде вещь обращалась в Лабиринте в нечто очень полезное. Поэтому Рыжий и искал с такой одержимостью своих жар-птиц, поэтому и мучал нас своими «небольшими экспедициями». Поэтому мы и соглашались в них ходить.

Случаются всякие превращения и с вещами, которые ты пытаешься, наоборот, вынести из Лабиринта во Фриланд. Но это были чудеса иного рода. Например, мы точно знали, что здесь немедленно ломается любой сделанный в Лабиринте механизм, если он сложнее молнии на штанах. Кофеварка, автомобиль «Бугатти», детский самокат или строительный кран – как только ты пересекаешь Границу, всё это сразу приобретает такой вид, как будто последние сто лет ржавело под дождем. Некоторые устройства просто исчезают – так, например, всегда почему-то происходит с мобильниками. При возвращении в Лабиринт ты снова находишь телефон снова у себя в кармане, но его марка при этом может оказаться чуть-чуть другой. Я, например, давно привык к тому, что мне бесполезно покупать дорогие телефоны: при пересечении Границы Фриланд почему-то всё равно всегда оставляет меня с одной и той же ветхой «Нокией».

Интересно то, что если сломанный лабиринтский механизм – скажем, велосипед – здесь разобрать и потом собрать заново, то он прекрасно будет ездить. Другой вопрос, зачем он тут кому-то нужен?

А если лабиринтцу попадают в руки изобретения фриландских мастеров, то он, как правило, не в состоянии разобраться, как же они работают. У Моргана, одержимого всякими машинами и механизмами, это вызывает иногда просто неистовство.

– Значит, договорились, – сказала наконец Маша. – Голдхейр, я правильно понимаю, что у нас всё готово для выхода? Если проводник действительно согласен меня сопровождать.

– Да мы уже не возражаем, – сказал Рыжий весело, и Морган фыркнул.

– А ты что – проводник? Не возражает он! Тебя самого-то еще никто с нами в Лабиринт не приглашал!

– А тебя, значит, приглашали, – ядовито заметил Рыжий, и они враждебно уставились друг на друга.

– Мы еще не совсем готовы, – ответил Маше Голдхейр, – но нам все-таки надо поторапливаться. Завтра-послезавтра вы должны будете перейти Границу.

– Маловато времени, – весело сказал Рыжий, вскочил на ноги и гибким движением потянулся. – А солнышко-то печёт, а? Я бы сходил искупался, да надо дальше грести! И так полдня уже здесь тусуем! Ничего, мы уже должны быть недалеко. До завтра как раз успеем обернуться. Ну, до послезавтра максимум.

– Погоди, Баламут, – сказал Голдхейр. – Я бы на твоем месте не лазил в воду. Кстати, вы же собирались подниматься в верховья?

– Что значит – собирались?! – воскликнул Рыжий, дёрнувшись.

– Ну, это значит, что вам лучше туда не ходить, – ответил Голдхейр.

– В смысле – не ходить? – спросил Баламут напряженно. – Ты боишься, что мы опоздаем? Ты же сам сказал, что у нас еще есть пара дней! Ничего, подождете трошки!

– Во-первых, – сказал Голдхейр, – это будет далеко не пара дней. Смотри, – он небрежно сделал рукой в воздухе некое движение рукой – будто отдергивал невидимую занавеску. – Вон туда.

И показал на восток. Против течения реки.

Рыжий ужаленно повернулся. Мы с Морганом, переглянувшись, тоже вскочили на ноги.

С вершины холма совсем недалеко – на глаз, может, километрах в пяти – мы увидели, как море накатывается на жемчужно-белый пляж, утреннее солнце золотит прибой, два парусника идут вдоль берега, стеклышки окон маяка вспыхивают в устье серебряной звездочкой, а купол Форума поблескивает слюдяным блеском среди разноцветных крыш Теслы. Мне показалось, что я различаю на вершине горы покатую крышу библиотеки.

– Да мы же плыли, наверное, дня четыре... – начал было Морган и заткнулся.

– Гораздо дольше, – сказал Голдхейр. Я вдруг сообразил, что все время нашего плавания река сужалась, лес на берегах редел, а впереди вставали черные холмы. Я посмотрел на реку. Вода в реке, непрозрачная и темная, взблескивала красными бликами. Ни одного яркого солнечного пятна не было на ней, хотя солнце стояло в зените. Я переглянулся с Морганом. Время мы, конечно, не считали, но как так могло получиться, что мы не заметили: пока мы плыли, закат на этой реке не начинался и не заканчивался?..

– Мы уж думали, что совсем вас потеряли, – продолжал Голдхейр. – Не скажу, что наш проект из-за этого под угрозой, но... Почему вы не дождались меня в Тесле, как я просил?

– Ты просил нас дождаться тебя в Тесле? – медленно уточнил Морган, глядя на Рыжего. Рыжий с прилежным вниманием изучал горизонт. – Понятно…

– Смотри, Капитан, – сказал я, глядя на Баламута. – Он даже не краснеет.