Питер Нимбл и волшебные глаза

— Но ещё лучше, мой милый племянник, что эта «магия» помогла мне вернуться по воздуху во дворец, незамеченным проникнуть в этот самый двор и вырезать ещё живое сердце из благородной груди моего брата…

— Чудовище! — крикнул Питер, метнув рыболовный крючок, как копьё.

Остриё задело лицо Инкарнадина, он пошатнулся назад и едва не потерял равновесие. По рядам пробежал ропот, когда жители королевства увидели кровь на щеке у их Великого Правителя. Питер услышал, как его оружие скатилось по лестнице и упало на землю у башни.

Раненый Инкарнадин чуть не взорвался от ярости.

— Ты, мелкий червяк! — Он одним прыжком преодолел оставшиеся ступени. — Думал отомстить за своих драгоценных родителей? Надеялся украсть трон у меня?

Он взмахнул рукой и поразил плечо Питера дюжиной маленьких лезвий. Мальчик упал, сражённый резкой болью.

— Вставай!

Инкарнадин впился в шею противника и поднял его над платформой в полушаге от края; ноги Питера бешено дёргались в воздухе.

— Ты никогда не был принцем. — Король крепче сжал его шею. — Ты не более чем жалкий! гнусный! ВОР!

Питер боролся за каждый вдох, но в его голове звенело одно слово:

ВОР!

Эхо этого оскорбления отдавалось всё громче и громче, и вскоре мальчик не слышал уже ничего, кроме слова

ВОР!

Это была правда. Даже если каким-то чудом он выиграет эту битву, что он знает об управлении королевством? Он обычный преступник. Это он здесь самозванец…

Но вдруг в голове у мальчика зазвучал другой, более спокойный и размеренный голос: голос профессора, дававшего Питеру своё благословение. В первую очередь помни о своей истинной природе. Сражаясь с орангутангами и морскими драконами, Питер предполагал, что старик имел в виду природу благородного воина, чей образ таился в его душе. А что, если Питер никакой не воин, а грязный, пронырливый вор? Самый великий вор, который жил на белом свете… Да почему же вор не может быть героем? Мальчик внезапно понял, что все его жизненные испытания: раннее сиротство, жизнь с мистером Шеймасом, скитания по Пустыне Справедливости — всё это было лишь подготовкой к тому, что происходило прямо сейчас. Питер сделал вдох, и его сердце до краёв наполнилось новым желанием бороться до конца. Однако на этот раз он воспользуется теми приёмами, которые знакомы ему лучше всего.

Для начала Питер вспомнил Вопросы Настоящего Жулика.

Где он?

Он висит в четырёх с половиной метрах от земли и едва ли не задыхается.

Есть ли рядом друзья?

Он слышит, как его сестра бежит по лестнице вверх, но Пег ещё слишком далеко, чтобы успеть ему помочь.

Есть ли при себе оружие?

Рыболовный крючок бесполезно валяется на земле у основания башни, и у Питера в распоряжении — одни его руки.

Но руки необыкновенные!

Питер знал, что механический костюм короля ничем не отличается от любого замка, с которым он имел дело с самого рождения. Ему только нужно было как-то к нему подступиться. Питер сосредоточил все органы чувств на тиканье заводного механизма перед собой. Он слышал каждую шестерёнку и каждый поршень: все детали заводной амуниции соединялись в узкой щёлке прямо под сердцем короля. Это и была его замочная скважина.

Раздумья, разумеется, не отняли и минуты. Для Инкарнадина ничего не изменилось. Он смотрел на того же мальчика, которого поднял над платформой, с единственной разницей: по губам мальчишки пробежала тень улыбки.

— Прощай, дорогой племянник, — сказал король и вынул из ножен меч. — Передавай привет моему бра…

Питер сунул руку прямо внутрь доспехов и закричал от боли: работающий механизм прокусил кожу, ногти и кости, и мальчика пронзила боль, как будто в него воткнули горячую кочергу. Мальчик выскользнул из тисков королевской руки и повалился на край платформы.

Из-за крика Питера Инкарнадин не сразу понял, что это не он уронил племянника вниз. И вообще, его рука была по-прежнему поднята над головой! Только вот шестерёнки перестали вращаться, и в считаные секунды все детали ужасающей брони застыли, приковав к месту самого короля.

— Что за проклятье? — сказал Инкарнадин, пытаясь сдвинуть застывшие доспехи. — Что ты со мной сотворил?

Питер, сгорбившись, сидел у его ног, задыхаясь от боли, но всё же племянник был жив!

— Я сделал то, ради чего родился на свет, — ответил он и поднял окровавленную, дрожащую руку, показывая королю крошечную медную булавку размером не больше шпильки.

— Это невозможно! — Король затряс головой. — Ты же просто ребёнок!

— Просто детей не бывает, — произнёс голос позади него.

Король изогнул шею и увидел Пег, которая хромала вверх по ступенькам. Она подошла к дяде, вытянула руку и изо всех сил толкнула его вниз.

Инкарнадин перевалился через край платформы и рухнул прямо на серебряный рыболовный крючок, который проткнул ему шею. Он лежал в луже собственной крови, не имея возможности выбраться из брони, которую сам соорудил. Король Инкарнадин умер так, как того требовала Порча на предателя: как жалкий червяк.

Столовая утонула в молчании. Взрослые были так напуганы, что словно онемели. Ни разу, даже в самых диких фантазиях, они не могли представить, что их могущественного правителя могут убить!