Питер. Специальное издание

Он идет по Невскому, обходя машины. Почти все дома без окон, скалятся темными провалами – мрачный жутковатый Петербург смотрит на Ивана слепыми глазами. Он стар. Он безумен. Он ужасен.

Он беззубый старый негр-блюзмен в пожелтевшей манишке.

У Ивана в руке двустволка «ИЖ-43К». Он поворачивает рычаг – щелк, переламывает стволы – тускло блестят капсюли. Двенадцатый калибр. Патроны – крупная картечь. Останавливающее действие с продлением боли.

Иван смотрит на капсюли – чистые, яркие – и защелкивает ружье. С четким стуком стволы встают на место. Иван взводит курки – один, второй. Чик, чик. Это не настоящие курки, они просто взводят боевые пружины. Но все равно это прекрасное ощущение.

Иван проходит мимо книжной лавки. Здесь, на Невском, их много – на каждом углу. Или примерно через дом. Кофейни и книжные магазины. Иногда одежда. Словно до Катастрофы в Питере ничем другим не занимались – кроме чтения книг за распитием кофе, а одежду выбирали, исходя из цвета поблекших фасадов.

Еще магазин. Разбитая витрина, пластиковый манекен с бусами на шее. Белая рука лежит отдельно. На ней фиолетовый браслет.

Феньки. Фенечки.

Иван переходит улицу, лавируя между машинами. Это был насыщенный день – день, когда все закончилось. Теперь машины стоят. Их сотни. Тысячи. Мертвые, любопытные, с хозяевами на сиденьях. Он обходит белую «шкоду» с откинувшим голову скелетом на месте водителя и встает на поребрик. Впереди, за железным забором будет вход на станцию «Площадь Восстания». Круглый вестибюль с башенкой и шпилем. Смешной, как присевший карлик.

Некогда темно-горчичные стены потемнели, они только слегка выступают из окружающей серой мглы – туман ложиться мягким подбрюшьем на круглую крышу наземного вестибюля.

Иван поднимает голову – за вестибюлем метро пятиэтажное здание с надписью гигантскими белыми буквами «Город-герой Ленинград».

Часть букв отвалилась.

Какое совпадение, думает Иван. То же самое произошло и с моей жизнью.

– Иван, – слышит он.

Поворачивает голову. «Что ж… – думает он. – Я почти не удивлен».

– Иван, – говорит Косолапый. – Проснись, Иван.

– Зачем? Я умер, – говорит он. – Я знаю, что я умер. Меня завалило взрывом на «Приморской». А потом мне снилась война. Смерть. Жестокость. Предательство. Станция цвета крови. Ржавеющий в заброшенном туннеле дизель. А теперь я вижу тебя. Возможно, это самая последняя из моих наносекунд жизни. Кислородная смерть мозга, правильно?

– Нет, – говорит Косолапый. – Все это было на самом деле.

Иван некоторое время обдумывает его слова, потом говорит:

– Я не хочу возвращаться.

– Надо, Иван. Надо.

* * *

Первое, что он увидел, открыв глаза, – голубой свет. Это оказался единственный хороший момент, потому что свет отражался от лезвия ножа.

Тесак был огромный, ржавый, покрытый темными разводами. Ивану даже показалось, что он может различить присохшие к металлу волоски. Ну, Сазон! Блин, даже застрелить не может толком, подумал Иван с удивлением. Еще диггер называется…

– Вку-усный, – сказал лысоватый гнильщик. – Ты наверняка вкусный.

А сейчас меня съедят.

– П-по… – Иван попытался отодвинуться от непрошеного «гурмана». – Да пошел ты.

Тесак взлетел…

– Вы какого хуя здесь делаете? – раздался хриплый сильный голос.

Гнильщик повернулся, открыл рот… Поднял фонарь.

Из темноты надвигалось нечто – огромное и седое. И оно было раздраженным.

Гнильщики переглянулись. «Гурман» опустил заржавленный тесак, втянул в плечи неровную, в странных пятнах, голову. Повернулся к остальным – их было пятеро. Трое мужчин и две женщины. Правда, различия между ними были самые минимальные. Воняющие на все метро груды тряпья и злобы.

– А ну, съебались из кадра! – Старик двинулся прямо на них.

К удивлению Ивана, гнильщики, глухо ворча, отступили. Старик сделал шаг, второй. При ходьбе он опирался на огромный ржавый костыль, обмотанный почерневшей изолентой. Седая грива воинственно колыхалась на его плечах. Ричард Львиное сердце.

Ну, или псих.

– Уебу – мало не покажется, – предупредил старик. – Вы меня знаете.

Гнильщики заворчали. Разошлись в стороны, чтобы охватить его кольцом.

Старик взмахнул рукой…

Свист воздуха.

Огромный ржавый костыль ударил гнильщика в грудь. Раздался звук, словно что-то сломалось. Гнильщика отбросило метра на два, он упал на спину и глухо застонал.

«Однако», – подумал Иван. Старик с необыкновенной ловкостью двинулся к потерянному оружию. Второй гнильщик бросился на перехват – получил коленом в пах и откатился, завыл. Третьему старик с размаху врезал локтем по зубам.

Остались женщины.

Старик наклонился, продолжая смотреть куда-то в сторону. Сделал рукой странное движение, словно пытаясь найти костыль на ощупь.

Нащупал, выпрямился. Взмахнул костылем. Жуткий свист рассекаемого воздуха.

– Ну, кто на новенького?

Иван выдохнул. Гнильщики позорно бежали, забыв фонарь. В тусклом свете Иван видел только старика. И слышал топот удаляющихся шагов.

– И заебали ломать мой ВШ! – заорал старик вслед гнильщикам. Иван снова удивился, до чего тот огромный. Два метра ростом. Вот еще одно заблуждение развеялось. Словно калеками могут быть только маленькие люди.