Плач льва

Женька не знала, что она делает не так: то ли давит слишком сильно, то ли наклоняется чрезмерно, то ли отвлекается на пробегающую мимо симпатичную дворнягу, которую она вчера тайком подкормила сосиской, то ли неожиданно вспоминает о том, что договаривалась с девчонками сыграть в вышибалы. В общем, происходило это все одновременно или попеременно, сказать трудно. Очевидно только одно: доска каким-то неведомым образом снова ускользнула из-под ног, а сама скейтбордистка, все еще крепко держащая руку отца, кубарем полетела в траву, увлекая его за собой. Через мгновение расстроенный мужчина пытался расправить безнадежно испорченные зеленью светлые брюки, не переставая гладить по голове отчаянно ревущую дочь:

— Ничего, Женечка, ничего. Ну, не получится — и не получится. Не всем же дано.

Слезы высохли мгновенно. Девочка вскочила, решительно вытерла мокрый нос, оставляя на щеках грязные разводы, и тихо, но твердо, о чем свидетельствовали и горящие глаза, и вздернутый нос, и горделивая осанка, и торжественное упрямство в голосе, произнесла:

— У меня получится!

Через неделю Женька каталась на скейтборде не хуже юного Стефана Экессона[2]

. Она так никогда и не узнала, были ли те слова отца случайными, или он специально решил поддразнить дочь, прекрасно зная ее амбициозный характер и желание в любом деле непременно оказаться впереди планеты всей. Подобным образом Женя уже преуспела во многом. Сомнения бабушки заставили ее научиться печь шоколадный торт, недоверие мамы — вызубрить дюжину стихотворений Пушкина, насмешки одноклассников — похудеть на два размера. Нет, Женька никому не завидовала и никому не старалась утереть нос, у нее никогда не возникало изначального маниакального желания приобрести какие-то умения или освоить что-либо лучше другого, чтобы задрать свой и без того немного вздернутый нос. Она достаточно легко могла отказаться от упорного стремления достичь того, что не получалось сразу, если окружающие не обращали внимания на эти попытки, но стоило кому-то произнести: «Брось! Все равно не получится», как девочка тут же с удвоенной энергией бросалась доказывать обратное. И не останавливалась до тех пор, пока результат ее усилий не начинал превосходить все ожидания сомневающихся. Не удалось Женьке преуспеть лишь на музыкальном поприще. Творческое начало вообще не являлось определяющим в ее личности. Девочка больше дружила с логикой, точным расчетом и математическими формулами. Но если живое воображение развивалось под воздействием книг, которые Женя глотала запоем; если некоторые способности к рисованию все же обнаружились после того, как преподаватель кружка, в который девочку записали за компанию с подружкой, поведал ученикам о значении пропорций, то песни и танцы оставались для Женьки миром практически неизведанным. Сколько ни пыталась она повторить понравившуюся мелодию — получалось в основном какое-то монотонное мычание. Сколько ни старалась воспроизвести плавные, уже женственные движения танцующих сверстниц — все поползновения оборачивались неуклюжими перемещениями в пространстве, сочувствующими взглядами, а бывало, и обидным, откровенным хохотом окружающих. Сколько ни билась девочка над струнами чудом выпрошенной у родителей гитары — единственным достижением оказался с трудом угадываемый в неуверенном бренчании «Чижик-пыжик». Музыкальный слух и чувство ритма оставались неподвластными Жениной настойчивости до тех пор, пока…

— Пока с рыбой разбиралась, Данилу, естественно, как ветром сдуло, — жалуется незаметно подошедшая Шурочка.

Женя мельком смотрит на часы: ничего удивительного, в девятом часу вечера в дельфинарии уже может не быть не только звукорежиссера представлений, но и ее самой. Постоянно контролировать работу тренеров и неусыпно следить за строгим соответствием количества желающих поплавать с дельфинами количеству проданных билетов Женя не собирается. Кушать хотят не только звери, но и их дрессировщики. Она это понимает и позволяет себе закрывать глаза на некоторые вольности персонала. Конечно, ей не мешало бы чаще демонстрировать характер. Проявляй она хотя бы иногда излишнюю строгость, Данила не позволил бы себе уйти, даже не предупредив и не продемонстрировав, какую запись смонтировал для нового номера с афалинами. Привык к тому, что директор не слишком доверяет своему музыкальному вкусу, часто полагается на его мнение, редко спорит, — вот и зазнался. Решил, наверное, что она в любом случае одобрит каждую его работу, поэтому тратить время на предварительную демонстрацию не имеет смысла. Нахал, конечно. Молодой и дерзкий. Придется поставить его на место.

— Пойдем в монтажную, — приглашает директор помощницу.

В беспорядочном царстве мелодий и звуков они с трудом находят диск с подписью «Новые афалины», еще какое-то время тратят на то, чтобы музыка наконец зазвучала из динамиков, с удовольствием слушают незатейливую аранжировку Штрауса, живо представляя вальсирующих в воде дельфинов.

— Хорошо получилось, — воодушевленно сообщает Шурочка.

— Хорошо, — соглашается Женя, — но я сделаю лучше.