Плач по красной суке

Сцена получилась нелепая. Мальчишка с ходу вцепился в шапку и весь зарделся от радости. Но тут мать грозной тучей надвинулась на него, вырвала шапку из его рук и отпасовала обратно Брошкиной. Та от неожиданности и обиды залопотала нечто туманное о своих правах и возможностях. С безумным видом она протягивала шапку обратно мальчишке, который в смятении топтался у дверей и умоляюще смотрел на мать. Его руки сами собой тянулись к вожделенной шапке. От этого жаркого взгляда сердце матери дрогнуло, она растерянно оглянулась на Брошкину и смущенно предложила ей деньги… Только на этот раз оскорбилась Брошкина, она вовсе не была заинтересована в деньгах и не считала нужным скрывать это. Она гневно отвергла предложение матери, гордо заявив при этом, что за свои подарки денег не берет. На это разгневанная Евгеша довольно ехидно заметила, что она сыном не торгует. При этом она обозвала Брошкину «грязной шваброй», на что разъяренная Брошкина обозвала Евгению «слепой курицей» и запустила шапкой ей в физиономию. Евгеша в свою очередь отпасовала шапку в физиономию Брошкиной и кинулась к телефону вызывать вахтера.

Дело принимало серьезный оборот. Все повскакали с мест, загалдели и повисли на Брошкиной, которая в ярости уже замахнулась на Евгешу настольной лампой…

Но тут внезапно погас свет. А когда его включили, мы обнаружили, что мальчик под шумок смылся вместе с шапкой. Евгеша закричала, что убьет сына, потом вдруг опомнилась и стала утверждать, что Брошкина припрятала где-то шапку, а теперь возводит на ее сына напраслину, потому что он не мог так поступить. Брошкина победоносно ухмылялась — она чувствовала себя на высоте положения и поэтому молчала. Евгеша все больше накалялась, краснела — назревал очередной скандал.

Но тут слово взяла Клавка-Танк. Широко улыбаясь, она объявила, что во время затемнения собственноручно напялила шапку на башку мальчика и выставила его за дверь.

Последовала немая сцена. Все таращились друг на друга и не знали, что сказать. Потом Евгеша схватила свою сумку, вытащила оттуда сто рублей и вручила их Клавке. Брошкина что-то заверещала, но Клавка спокойно взяла деньги и отправила к себе в карман. Нам она объяснила, что берет деньги в счет долга, который Брошкина давно собиралась ей отдать. Брошкина зашлась от ярости и закричала, что должна всего семьдесят рублей. Клавка спокойно кивнула, заявив при этом, что на разницу купит сапожки ребенку Брошкиной. После этого заявления Брошкина убежала рыдать в уборную, а Евгеша снова обратилась в начальницу и приказала всем вернуться к прерванной работе.

Только скандал на этом не заглох. На другой день Брошкина не вышла на работу. Она ударилась в запой, в течение которого преследовала бедного мальчишку, изводила его бестолковыми телефонными объяснениями и даже подлавливала возле университета, а однажды ворвалась в квартиру и стояла перед ним на коленях, умоляя простить ее и одновременно угрожая отравиться. Мальчишка из деликатности, а может быть просто боясь скандала, своевременно не донес матери, терпеливо сносил эти бестолковые преследования и даже будто бы предлагал вернуть злополучную шапку.

Но однажды, возвращаясь со службы, Евгеша обнаружила Брошкину на собственной лестнице. Она спала там сидя на подоконнике, и от нее разило спиртным. Разгневанная Евгеша бесцеремонно растолкала спящую и потребовала объяснений, но Брошкина только поводила очумелыми глазами и бормотала проклятия. Разъяренная Евгеша чуть было не вызвала милицию, но мальчишка вступился за Брошкину, и они вдвоем притащили пьяную к себе домой и кое-как привели в чувство. Евгеша учинила Брошкиной настоящую головомойку и пригрозила выгнать ее со службы, невзирая на ее липовые бюллетени.