Плач по уехавшей учительнице рисования

Дальше следовала подробная инструкция. Написал ее какой-то подполковник Георгиевский, явно сам выкопавший немало таких землянок во время той далекой войны… Мальчик застыл на несколько мгновений неподвижно, но тут в спальне как раз и погасили свет. А он внезапно распрямился, просветлел и не лег, так и сидел на кровати. В голове сложился ясный план.

1. Вырыть летом в лесу землянку, вот по этой самой инструкции.

2. Перезимовать с учетом советов из книги Верзилина.

3. Через год выйти к людям и поступить в техникум или колледж, обязательно с общагой.

В то же мгновение чугунное ядро тревоги, тоски, тайного гнева, лежавшее у него на сердце все эти полтора детдомовских года, утратило тяжесть, превратилось в воздушный шар и растворилось. Впервые за все это время мальчик искренне и глубоко улыбнулся, даже чуть слышно хохотнул. Больше всего его радовало, что план так прост и полностью осуществим за счет его собственных усилий, не понадобится уговаривать ни бабку, никого… Он хотел сбежать отсюда с первого же дня, дня поступления, но в прежних мечтах все дороги вели к бабке, он все надеялся уговорить ее, очаровать своими наросшими мускулами, специально для этого занимался спортом, обещаниями, что будет работать – рубить дрова, чинить избу, копать картошку, в общем, делать все что надо по хозяйству. Но и сам понимал, что надежды мало.

Потому что уже не раз за эти полтора года просил ее – бабка была непреклонна. «Двоих мне вас не поднять». Сдав мать в бессрочную психушку, бабка взяла к себе только младшего, Кольку, говоря, что на мальчика у нее уже нет сил. Смутно мальчик угадывал, его, «умника» да еще «упрямого, как козел», бабка опасалась, а Колька был мал и мягок… Так мальчик и попал бы в их городской интернат, про который ходили жуткие слухи, но тетя Наташа, мамина подруга со школьных лет, учительница той же школы, пристроила его через знакомых в православный детдом, открытый не так давно при городском соборе. Здесь жили всего 20 мальчиков, неплохо кормили, а главное, воспитатели следили за тем, чтобы старшие не били младших. Но на этом плюсы кончались – у мальчика сразу же отняли мобильный телефон, заначку в 100 рублей, никому из воспитанников не разрешали пользоваться Интернетом, покупать что-то в городе да и вообще в городе бывать – дом жил замкнуто. Каждое воскресенье их заставляли ходить на службу, где требовалось не только глотать Святые Тайны, это-то еще куда ни шло, – но перед тем и обязательно исповедаться… Уже при подходе к собору мальчику начинало казаться, что его душат. Склонившимся над ним и якобы сочувствующим отцом Николаем, необходимостью стоять неподвижно во время длинной, нет, бесконечной литургии, а потом еще причастия, в которое он не верил! Но за все это время никто не поинтересовался, во что и как он верит: в угодившем сюда вера предполагалась автоматически.

Воскресными вечерами после ужина их обязательно посещал батюшка, все тот же седой, грузный, красноносый отец Николай, и длинно, нудно говорил. Всякий раз он повторял, как им повезло, что они здесь, где их кормят и учат, где у них есть возможность развивать свои способности на разных кружках, – и в самом деле, два раза в неделю к ним приходил Виктор Владимирович, мастер спорта по самбо, учил их приемам. Желающие могли заниматься и музыкой, и рисованием, для этого тоже были специальные учителя, но мальчик ходил только на самбо. Ценить он ничего этого не мог, потому что в кружки он и без того, еще при матери, ходил с самого детства сразу в несколько, в их Дом культуры. Юного натуралиста, занимательной геологии, авиамоделирования – здесь таких не было и в помине. Под конец встречи отец Николай обязательно напоминал, как важно не увлекаться тем, что предлагает им мир и Америка: не ругаться матом, не читать комиксы, не смотреть, даже когда они выйдут отсюда, телевизор, особенно американские фильмы. Не обижать друг друга и крепко хранить веру… Мальчик смеялся про себя, он никогда не верил: что ему было хранить? Он угадывал интуитивно – его хотят перелепить наново и превратить в кого-то другого, кто он не есть… Залить в голову чужой мозг, заставить поверить в полное вранье. Он не умел это объяснить и сформулировать, но точно знал, что жить чужим умом не будет, а хочет просто остаться собой. Таким, каким воспитала его мама. Быть честным, помогать слабым и никогда не просить, рассчитывать только на свои силы.