Плач по уехавшей учительнице рисования

Из-за грозы почти мгновенно стемнело, и, постояв еще немного в темноте, мальчик тоже отправился спать. Внезапный дождь не огорчил его, он знал: летние ливни кратки и все равно собирался проснуться перед рассветом и заняться досками. Он умел настроить себя и вовремя проснуться, в любое практически время. Молния озарила комнату как раз когда он вошел. Сиреневые Димка и Витька уже крепко спали, Димка – беззвучно, Витька чуть всхрапывая. Мальчик разделся, лег, раскладушка громко заскрипела. Но спать ему почему-то расхотелось. Он начал мечтать и думать, как мечтал всю эту весну. Он представлял себе свое новое жилье – маленькое, но уютное, с печкой-буржуйкой посередине, которую он тоже где-нибудь раздобудет, с крючком для куртки у входа, мешком со съестными припасами под нарами, откидывающейся полкой-столом и отдельной полкой для книг повыше, с двумя окошками под потолком. Он снова думал о том, как же сильно повезло со скитом и как много он в итоге за сегодня сделал, вот и доски еще, сучья теперь не нужны. И значит, вчерне закончить работу можно будет через каких-нибудь два-три дня – скоро! Стены, ступеньки, пол – хорошо бы сделать за завтра, послезавтра тогда крыша, вход, нары. Сбежать из монастыря он собирался в самый день отъезда, сбежать и залечь. Перед этим перенести запас сухарей и книги – накануне ночью.

Мальчик не собирался во время зимовки бездельничать, за осень и зиму он хотел пройти программу за два года. Память у него была отличная, и он не сомневался, что все осилит. Еще перед отъездом он выпросил у Инны Михайловны комплект учебников на два года вперед. Она сначала сопротивлялась, дивилась: «Какие учебники летом, отдыхай!» Но все-таки выдала. Он привез их сюда, не обращая внимания на смех мальчишек – рюкзак у него получился пузатый, неподъемный, плюс еще сухари. Мальчик знал, что делал, он очень любил учиться, к тому же у такого интенсива была цель: весной, когда он вернется к людям, он сдаст экзамены уже за 9-й класс, получит паспорт… Значит, можно будет не жить больше в детдоме и поступать. В колледж или техникум, какой именно, он еще не решил, тянуло и к авиации, и к программированию, хотя и плотничать ему нравилось. Ничего, все это можно решить и за зиму, главное, чтоб предоставлялось общежитие. Экзамены, поступление были самой несложной частью плана. Дальше наступала неясность, но именно туманность более далекого будущего и делала мечты о нем такими приятными. Мальчик планировал обязательно вытянуть Кольку – не век же ему жить с бабкой, в селе, ходить в их сельскую школку, нет, надо будет отправить его учиться в город. Если он его подготовит, можно и в интернат для одаренных, память у Кольки была, конечно, похуже, но соображал он быстро – в соседнем с их городе такой интернат имелся, ребята оттуда приезжали к ним на соревнования… А чего и не подготовить, за лето-то – легко…

Про мать мальчик, как обычно, старался много не думать, образ ее жил в области безотчетного, и всякий раз, когда он прикасался к тем пределам, заливала такая боль и жалость, что он бежал прочь. Так что про мать он мечтал только в общих чертах: наступит время, он, конечно, спасет и ее, вытащит из дурки, отыщет хороших врачей, и они ее обязательно вылечат, медицина-то не стоит на месте. Вот и будет она жить себе дальше, учить детей, а не найдет работы, так поселится, может, и здесь, в скиту, будет готовить братии или вон пусть затеет воскресную школу… Но для исполнения этой части нужно было уж точно твердо встать на ноги, назубок выучить законы и все такое. Он их пока не знал, только слышал несколько раз, что бабка упекла мать в психушку «незаконно»… Поэтому пока понятные, ближние цели: землянка, учеба, поступление в колледж, а там, там, может, и известность, даже слава, зря, что ли, мать говорила, что он «далеко пойдет»… Почему бы и нет?

Мальчик наконец уснул, но тут в небе раздался такой оглушительный треск, что мальчик его расслышал. Во сне ему показалось, что это взрывается фейерверк, такой же, как бывает в их городе в День Победы, разноцветный, рассыпающийся огоньками, только на этот раз палят в честь его собственной победы, его одинокой и свободной жизни в чистой, светлой, сухой землянке, жизни, которая уже позади. Осень миновала, и зима, все потаяло. Он стоит наверху возле самого входа, усталый, грязный, в тулупе, валенках, а на весенней мокрой полянке толпятся в светлых сумерках мать с Колькой за руку, бабка, отец Лонгин, Инна Михайловна, Димка с Витькой – удивленные и сиреневые в новой громовой вспышки. И мальчик улыбнулся этому грохоту счастливо, благодарно.