Плач серого неба

…Он шел по Рыбацкому кварталу и улыбался, тихо шепча себе под нос. Ноги сами несли его, а нечистоты пачкали штанины. Но в конце концов грязь закончилась — обогнув развалины сгоревшего дома, он, мечтательно глядя вдаль, на уткнувшиеся в небо трубы спящих локомотивов, вышел на Мазутную. И увидел давешнего детектива, которого нанял его очень богатый пациент. А за спиной половинчика уже шумел мотор и булькали мощные паровые котлы. Оглушительное гудение должно было разбудить всех окрестных жителей, но он даже не вздрогнул, потому что знал, что должно было случиться. Ждал этого. И торжествующе улыбался, глядя прямо в глаза так ничего и не понявшего человека.

Улыбка не покинула его лица, даже когда страшный удар подбросил Ольта на несколько метров в воздух и сломал каждую косточку в щуплом теле.

Маленький мертвец в темно-синем костюме лежал лицом вниз на грязной мостовой, а на лице его остановилось счастье. Зыбкую драму портила только темная лужа, что растекалась под телом по булыжникам мостовой. В момент удара о землю непроизвольно опорожнился переполненный мочевой пузырь.

Когда первый шок прошел, детектив подбежал к телу и перевернул его на спину. С проклятьем отпрянул, сообразив, что мокрое пятно — вовсе не кровь. Но это ничего не меняло. Доктор Ольт был откровенно и бесповоротно мертв.

Сегмент спустя детектив уже ожесточенно долбил в дверь трактира и кричал «Полицию! Зовите полицию!»

Глава 19,

в которой помехи множатся, а продвижение вперед настолько странное, что ничем не напоминает прогресс

Перед глазами снова и снова проносились последние мгновения доктора Ольта. Полицейские задали много вопросов, в том числе и о водителе экипажа. Я ответил на все, кроме последнего. Как объяснить, что руль паромобиля крутил сгусток черного тумана, напоминавший одушевленного лишь очертаниями? Как передать мой ужас при звуках безумного хохота, перебивших даже истеричный гудок машины?

Я снова сидел в «Жабьей пасти», цепляясь за чашку, в которой ликера было больше чем кофе, как за последнюю нить реальности. Нелепо! Невозможно! Я чувствовал себя окончательно разбитым.

Так. Привести себя в порядок и сосредоточиться. На чем? Правильно. На работе. Начнем-ка заново старую песню.

Итак, есть молодой карлик, который одержим жаждой знаний и культурой общения. Этот карлик живет на Материке, чтит традиции своего народа и нравится всем вокруг, кроме тех, кого достает бесконечной и обязательной болтовней… Как же мерзко горели глаза туманного силуэта! Ох, да что же… Дышу…

…Советник и наставник карлика — полная противоположность воспитаннику, — который сдерживает болтливость посла настолько искусно, что попутно умудряется встать поперек горла куче народу. Тем не менее, они, видимо, настолько удачно дополняют друг друга, что ссорятся всего единожды, и после этого снова друзья, но ненадолго… И хруст, отвратительный хруст, когда тело шлепнулось о мостовую… Брокк, твою же!..

…Через несколько оборотов после примирения посольство горит… Так. Здесь в знаниях провал.

— Хозяин!

Хоблинг с готовностью подбежал. Заказ я оплатил вперед, и это приводило его в восторг.

— Скажи, любезный, нет ли у тебя газет за последние два-три дня?

— А как же, — толстяк радостно осклабился, — конечно, есть, мастер. Вам все, или какую конкретно?

— Тащи все. Я верну.

Итак. Посольство горит. Труп советника находят, посла — нет. Все решают, что он похищен. А я уверенно вырываюсь вперед, ибо имею показания некоего бездомного бродяги, буквально в руки мне совавшего перстень жертвы похищения. Бродягу найти не удалось. Значит, подтвердить свои слова он не может… Нет. Мыслей нет. Просто все тело свело от ужаса. Цежу кофе…

…Так причем же тут Хидейк и доктор Ольт? Если первого хотели убить за то, что полез не в свое дело (насколько оно «не свое» еще предстоит выяснить), то за что пострадал второй? И что вообще уважаемый доктор делал глубокой ночью в Рыбацком квартале? И почему я решил, что его смерть связана с принцем?

Хозяин харчевни отвлек меня от борьбы интуиции с фактами, разложив на столешнице четыре газетных тетрадки. «Ухо рыбака». Да. Каждому району — свою газету. Я очень надеялся найти что-то более светское, чем графики половой активности макрели.

Шелест тонких и хрустких листов грубой бумаги успокаивал. Я всматривался в ряды бледных, напечатанных плохими чернилами букв, но постоянно ловил себя на попытках отвлечься и восстановить картину произошедшего на перекрестке. Доктор оказался крайне загадочной личностью. Сначала — строгий врач, потом — яростный защитник нестандартного прогресса, и, наконец, труп в Рыбацком квартале. А не заглянуть ли мне в его кабинет?..

Ага. Вот оно.

«Срочно в номер. Не далее, чем минувшей ночью, посольство острова Боргнафельд подверглось атаке со стороны неизвестных злоумышленников».

Подумать только. Кому это в Рыбацком вздумалось так изъясняться? Читатели же не поймут…