Плачущий ангел Шагала

Она махнула рукой и, закусив губу, принялась убирать со стола.

* * *

Увидев в кабинете среди коллег участкового Петра Васильченко, оперативник Паша протянул Петру руку и поинтересовался:

– Ты по какому вопросу, старина? Нужно что-нибудь?

– Ага, – Петр нервно хихикнул и пожал Пашину ладонь. – Я теперь здесь работаю. Не имей сто рублей, как говорится.

– Подожди. Не понял, – оторопел Паша. – А как же участок? А ты раньше занимался оперативной работой?

Васильченко выругался. На работе участкового пришлось поставить крест. После того, что выкинули журналистки, обнаружившие позднее труп Ивана Корендо, над ним смеялись все. И бабушки, и алкоголики, и наркоманы. Петр все надеялся, что рано или поздно досадная статья забудется. Но у народа память на такие вещи, как выяснилось, долгая. В конце концов руководство прямо ему сказало: ищи другое место. Авторитет создается долго, а рушится в одно мгновение. Все, ты попал, оказался на руинах. Не надо нам таких веселых участковых.

– Но почему сюда? – недоумевал Паша. – Участковым проще работать, чем опером. В обед пришел, к полуночи ушел. А мы же сутками вкалываем, ни выходных, ни проходных.

– Больше никуда не взяли, – признался Петр. – И у меня нашлись выходы на ваше начальство. Я тут живу неподалеку, мне удобно. Да, опыта нет. Но ты же меня научишь.

– Я?!

Васильченко кивнул с такой убежденностью, что Паше сделалось совестно. Наверное, таскать за собой стажера очень утомительно. Но и не помочь человеку тоже вроде как-то неудобно.

«Да что за день такой, – с раздражением подумал Паша, роясь в ящике стола. – Сначала Седов со своим дурацким заданием. Теперь Васильченко этот свалился как снег на голову. Кстати, уж лучше бы снег. На улице оттепель, в ботинках хлюпает».

Наконец он нашел в столе снимок, который вчера с досады зашвырнул подальше.

Седов, конечно, хороший мужик, думал Паша, но иногда бывает вредным до маразма. Жильцы дома, в котором жил Иван Корендо, допрошены-передопрошены. И вот пожалуйста – Володя вручил фотографию женщины и попросил опять поговорить с жильцами.

– Выдвигаемся, – хмуро бросил Паша Петру. – Давай одевайся и на выход. Пошли приобщаться к тайнам профессии. Я бы лучше пива выпил, конечно.

Васильченко возбужденно потер руки:

– Так в чем проблема?

– Утром деньги, вечером стулья, – буркнул Паша и потянулся за курткой.

Присутствие Петра Васильченко неожиданно оказалось не в тягость. Во всяком случае, было с кем перемыть Седову косточки, когда выяснялось, что жильцы – естественно, кто бы сомневался – в глаза не видели Антонину Ивановну Сергееву.

– Училка училкой, – бурчал Петя, размахивая фотографией. – Какое убийство, в самом деле! Да по лицу видно, такая и комара пришлепнуть не в состоянии!

От таких рассуждений хоть немного, но становилось легче.

– Понимаешь, – пожаловался Паша, когда они, обойдя всех находившихся дома жильцов, устроились покурить на влажной скамейке у подъезда, – мне нравится моя работа. Но как же противно заниматься заведомо напрасным делом.

– Это точно. Хорошо еще, что с моими чувихами не столкнулись. Бегают, наверное, где-то, честных людей разводят.

Паша прыснул в кулак, потом предложил:

– Пошли, может, перекусим чего-нибудь. А ближе к вечеру опять опрос начнем проводить. Большинство ж народа работает, домой возвращается поздно.

– Это точно.

Во двор въехала машина, забирающая содержимое больших мусорных контейнеров. И Паша с наслаждением ткнул товарища в бок:

– Поговори с водителем.

– А ты?

– А у меня, – Паша отшвырнул окурок, – отдых. Кто из нас стажер?

Через минуту Петр уже о чем-то разговаривал с водителем.

– Паша-а! Иди сюда!

«С ним каши не сваришь, – уныло подумал оперативник и отправился к Васильченко. – Так и будет меня дергать из-за каждой мелочи».

– Да, это она, – донесся до Паши голос водителя. – Я точно уверен. Она выскочила из подъезда как ошпаренная. Я тогда еще подумал: в травмопункт человек торопится, порезалась, у нее рука в крови была.

– А вы помните, когда это было? – тихим от волнения голосом поинтересовался Паша. – Хотя бы примерно?

– А чего тут помнить. Неделю назад. Я за свой счет брал недельку. Перед этим видел вашу женщину. А сегодня вот только вышел, первый день. А она что, утворила что-нибудь?

Паша и Петр радостно переглянулись. Вот повезло так повезло!

Глава 4

Париж, 1912 год

Вещей оказалось неожиданно мало. Небольшой узелок с застиранным до дыр бельем. Кисти, краски. Сверток с чьими-то картинами и собственными, еще не разодранными на холсты скатертями. Чистый холст слишком дорог. Все слишком дорого. На рынке Мойше приходится покупать лишь половину длинного огурца. И чужие неудачные работы. На них потом появляются витебские заборы и церкви, красные коровки и евреи с лицами цвета охры. А еще долговязый силуэт Эйфелевой башни.