Пламенное сердце

– За что? За схему наживы с участием Кларенса? В смысле – это, конечно, было плохо, но могло обернуться и хуже. – Я сама не понимала, почему пытаюсь защитить Кита от него самого, но в речах о душе и искуплении было что-то тревожное, особенно после того, как я поняла, что алхимиков насторожили не побочные эффекты мошенничества Кита, а сам факт его сотрудничества с мороем. – И ты только что сказал, что тебе лучше.

– Лучше, но я еще не исцелен. – От тона, которым говорил Кит, пробирал озноб. – Тех, кто сотрудничает с этими существами не только ради нашего общего блага, ждет долгий путь к исправлению, но я готов его пройти. Я снова согрешил против своего народа и допустил, чтобы душа моя оказалась искажена. Я готов вычистить тьму.

– Ты правильно сожалеешь, – слабо произнесла я. – То есть это хорошо, верно? Уже шаг вперед.

– Я готов вычистить тьму, – повторил Кит. Трудно сказать, осознавал ли он вообще, что разговаривает со мной. Звучало так, словно он цитирует чьи-то слова. Цитирует уже не в первый раз.

«Тех, кто сотрудничает с этими существами не только ради нашего общего, ждет долгий путь к исправлению». Эти слова не миновали меня. Я не просто сотрудничаю с Адрианом – я зашла куда дальше. Чем я рискую? Смертью при жизни? Когда я видела Кита в последний раз, он кричал, требуя, чтобы алхимики отпустили его. Это было ужасно, но все вполне реально. Была борьба. В нем был некий внутренний огонь. Теперь ничего этого не осталось. Кит был неприятным и эгоистичным типом. Но он всегда был общительным, и в нем чувствовалась индивидуальность – хоть она и могла раздражать. В кого он превратился из самоуверенного задиры? Что нужно сделать с человеком, чтобы лишить его всякой индивидуальности, чтобы он соглашался со всем, что ему говорят?

Все ясно. Должно быть, они заново нанесли татуировку, вложив в нее серьезное принуждение. И все же тут есть еще что-то. Чернила алхимиков могут заставить человека выполнять простые команды и делают его восприимчивым к внушению. Но полное изменение личности? Для этого требуется серьезное вмешательство. Думаю, тут должно быть сочетание усиленной татуировки и того, что делают во время перевоспитания.

И еще я поняла, какова будет моя судьба, если я попадусь.

– Кит, – наконец проговорила я. – Как именно ты очищаешься от тьмы?

– Нам пора, – внезапно вмешался отец. – Мы очень рады, что у тебя все хорошо, Кит, мы поговорим с тобой позже.

Кит попрощался с нами, и мы направились к машинам. Зоя осмелилась быстро и сдержанно обнять отца, прежде чем сесть в Ртуть. Я подошла к водительской дверце, но отец поймал меня за руку. Я не сопротивлялась – я все еще пребывала в оцепенении из-за увиденного.

– Сидни, – начал отец. Его глаза буквально заледенели. – Ты действительно проделала выдающуюся работу. Я рад, что у Зои есть возможность учиться у тебя. Она прямолинейна и неопытна, но постепенно она научится. Но в одном она права: не отвлекайся. Даже на своего преподавателя. Возможно, со временем тебе будет позволено отдохнуть. Было бы неплохо, если бы ты продолжила общаться с Иэном Янсеном – он приятный молодой человек. Но сейчас даже на первый взгляд невинное социальное взаимодействие – с человеком – опасно! Ты должна всецело сосредоточиться на своей задаче. И уж конечно, тебе можно не говорить о дружбе с мороями и дампирами…

– Конечно, нет, сэр. – Меня затошнило.

Отец изобразил то, что у него считалось улыбкой, и отвернулся, не сказав более ни слова. Я повезла Зою обратно в Амбервуд, по-прежнему чувствуя себя неловко после нашей размолвки. Мне очень не понравилось, что Зоя выдала меня отцу, но все же я любила ее… и не могла безоговорочно ее винить. Наш отец – устрашающий человек, он умеет заставить другого чувствовать себя не в своей тарелке. Я это испытала на себе.

– Эй, сестренка, – сказала я, заметив, что мы проезжаем мимо кафе, в которое заходили на прошлой неделе. – Хочешь мороженое с пеканом?

Зоя смотрела строго перед собой.

– В нем масса жиров и сахара, Сидни. – Несколько мгновений она молчала. – Возможно, мне стоит прекратить брать уроки вождения у Эдди.

– Он плохо тебя учит? Или сделал что-то дурное?

– Нет… – По ее тону чувствовалось, что Зою раздирают противоречия. – Но он все равно один из них. Ты же слышала, что сказал папа. Что сказал Кит. Никакого сотрудничества.

– Это не сотрудничество. Это дело, – практично заявила я. – Вдруг случится что-то чрезвычайное и тебе потребуется сесть за руль? Нам нужно, чтобы ты была подготовлена. Это для нашего общего блага.

Зоя расслабилась.

– Пожалуй, ты права.

Она снова притихла, и мои мысли могли беспрепятственно бродить вокруг возможных последствий сегодняшней встречи. Возможно, безупречная репутация все еще оберегала меня, но Зоина болтовня привлекла внимание к некоторым моим занятиям. Появились ли у отца подозрения? Трудно сказать, но я предпочла бы, чтобы у него не было поводов размышлять обо мне.