Пламенный лед

Голос хрипел, Самойлов зачем-то пытался вспомнить, что говорила ему Лиза, когда уходила, что отвечал ей он. Вдруг он что-то неправильно понял, напутал? Признаться, в тот момент, когда она всучила ему свои вещи, он не слишком слушал ее, и уж тем более ему не было дела до того, куда она намылилась. Он испытывал облегчение от осознания того, что им не придется оставаться наедине в тесном салоне машины, ему хотелось побыстрее отделаться от нее, не видеть ее хотя бы какое-то время. Он вспомнил, как она поставила, почти швырнула сумку к его ногам, гордо вздернула подбородок, надменно посмотрела в глаза. Ее хладнокровие было такой же липой, как и ее сдержанность. Глаза выдавали ее, наверное поэтому она поспешила спрятать взгляд. Она, словно защищаясь, сложила руки на груди и чуть надтреснутым голосом сказала, что едет с девочками… Вроде она даже сказала куда, но сейчас Макс никак не мог этого вспомнить. Он с силой зажмурился и потер глаза пальцами, стараясь вернуть себе трезвость рассудка.

- Кто? - сдавленно спросил он, когда гул в ушах немного стих. – Лиза жива?

- Не знаю. - Миронов так и смотрел ему в глаза. – Там полный кавардак. Мне ничего толком не сказали. Нужно ехать в больницу. Ты сможешь сесть за руль или поедешь с нами?

- Я в порядке, - бросил Самойлов и, едва только Женя назвал адрес, пошел к раздевалке.

На самом деле в порядке он не был. Внутри него образовалась маленькая черная точка, постепенно расширяющаяся до вселенской пустоты, и в эту пустоту засасывало все радостное и живое, что только было в его жизни. Воспоминания, мысли, чувства - все, чем он жил и дышал, все, что ему было дорого. Стоило ему на миг прикрыть глаза, как тут же перед мысленным взором вставала Лиза. Она смотрела доверчиво и грустно, и Макс снова и снова слышал, как она говорит, что ей страшно.

Шнурки путались, не желая поддаваться трясущимся рукам. Стянув коньки, Самойлов бросил их возле скамейки и наскоро влез в ботинки. Взял документы и ключи от машины, пальто накинул прямо на футболку и, не застегивая, выбежал из раздевалки. Лиза не должна была ехать в той машине. Не должна! Если бы он остановил ее, если бы сказал, что им стоит попытаться… Но он этого не сделал. Если бы он только мог сейчас обнять ее, прижаться щекой к ее мягким волосам…

Макс захлопнул дверь машины, завел мотор и почти сразу же дернул автомобиль с места. Из-под колес полетел талый снег, дворники зашуршали по стеклу, убирая воду. Он ехал по вечернему городу, в окнах домов которого горел желтоватый свет, и молился лишь о том, чтобы Лиза была жива. До боли в глазах он вглядывался в серую ленту мокрой дороги, оставляя позади габаритные огни попутных машин, сжимал руль до белизны костяшек и боялся думать, потому что все мысли вертелись вокруг самого худшего. Еще час назад он был готов отпустить Лизу, отказаться от нее, а сейчас… Сейчас для него не имело значения, кто она, что было раньше и что будет потом. Все, чего он хотел в эту самую минуту, так это знать, что она жива. Пусть никогда не сможет выйти на лед, пусть нуждается в дорогостоящем лечении и постоянном уходе, пусть. Он сумеет выходить ее, поставить на ноги, он окружит ее заботой и вниманием, сделает все, чтобы она улыбалась, и он никогда не откажется от нее.

Снег падал на ветровое стекло и тут же таял. На очередном светофоре, пользуясь отсутствием пешеходов, Макс проскочил на красный, даже не сбросив скорость. Чем сильнее шел снег, тем сильнее крепло в его душе чувство потери. Что если он больше никогда не услышит ее чувственный голос, не почувствует тепло, не увидит ее напедикюренных пальчиков? Что тогда? Сердце отказывалось принимать такой исход, больным комом ударяясь о ребра; всего, что было с ними, оказалось слишком мало. Смех, слезы, жалкие крупицы взаимного счастья умещались в ладони, тогда как целый мир вокруг казался осиротевшим. Только сейчас он окончательно понял, как дорога стала ему Лиза, как сильно она ему нужна. Противиться этому не осталось ни сил, ни смысла. Все началось не вчера и не сегодня, и даже, наверное, не несколько месяцев назад.

Она так хотела его любви… В ее жизни было слишком мало этого чувства, хотя она была достойна его, как никто другой. Макс остановил машину возле высокого забора, окружающего территорию больницы. Убрал руки с руля и посмотрел на серое здание, едва виднеющееся за пеленой мокрого снега. Горло сжималось при мысли, что он ничего уже не сможет изменить. Что если теперь уже слишком поздно? Он так редко говорил ей что-то ласковое. Что если… если она навсегда ушла, так и не успев узнать, как сильно нужна ему?