Пламенный лед

- Ира… Разве справедливо, что ее нет, а я жива и даже толком не пострадала?

- Это не нам решать.

Обе ее кисти легко поместились под его ладонью. Макс знал, что ей тяжело, и хотел хоть как-то дать понять, что он рядом, что разделяет ее боль.

- Я знаю. Просто… Макс, у меня ничего нет. Вообще ничего. Ни образования, ни любящей семьи… Ты знал, что весной Ира должна была выйти замуж? - Она высвободила руки из-под его ладони и спрятала под одеяло. – У нее замечательные родители, друзья. Она говорила, что через пару лет хочет уйти из спорта и родить ребенка. Она показывала мне свои семейные фотографии всего за несколько минут до того, как…

Тяжело вздохнув, Лиза на секунду прикрыла глаза. Воспоминания причиняли боль, но она чувствовала необходимость выговориться. Держать все в себе было еще труднее. Ее мучили вопросы, ответов на которые заведомо не имелось, и все же она должна была их задать.

- Я не знаю, Лиз, - держа ее взгляд, проговорил Самойлов. – Не знаю, почему так вышло. Но я знаю, что ты ни в чем не виновата.

- Я могла родить ребенка, но не родила. Я всю жизнь мешала своим родителям, да и брату тоже. - Кривая, циничная усмешка исказила ее лицо, но не смогла скрыть боль, сквозящую во взгляде. – Я живу с мужчиной, которому не нужна. У меня даже гордости нет, Макс. Я знаю, что ты пользуешься мной, но не могу решиться и уйти. Так где справедливость, скажи? Она нужна своим близким, а я…

- А ты нужна мне. - Макс сгреб ее и прижал к себе. – Ты представить себе не можешь, как я испугался, когда понял, что случилось. Господи, Лиза… - Его горячий шепот в макушку заставил Лизу замереть. Соприкосновение обнаженных тел уже не вызывало прежней страсти, но было все так же желанно. Она инстинктивно положила ладони ему на грудь и прижалась щекой к его плечу, несмотря ни на что чувствуя себя защищенной в его руках. – Нам не сказали, кто погиб, я до последнего не знал, жива ты или нет. Мне в жизни не было так страшно, как сегодня. Думал, рехнусь, пока доеду, а когда увидел тебя… Лизочка…

Она ткнулась носом ему в шею и всхлипнула. Рядом с Максом она всегда становилась слабой, и это пугало. Но вместе с этой слабостью к ней приходило ощущение полноты жизни. Она попыталась успокоиться, но слезы душили, наворачивались на глаза, текли по лицу. Ранки щипало от соли, а Лиза никак не могла унять истерику. После аварии она так и не сумела как следует выплакаться, вокруг все вертелось: машины скорой помощи и полиции, люди в форме и в белых халатах, ДПСники, врачи, медсестры… Умом она понимала, что ей уже ничего не угрожает, но не ощущала себя в безопасности. И вот теперь, когда она находилась рядом с человеком, которому, невзирая ни на что, доверяла, с которым чувствовала себя защищенной, слезы хлынули неукротимым потоком. Слова Макса стали катализатором, а думать о том, искренны ли они, Лиза сейчас не могла.

Макс осторожно выбрался из-под одеяла и взглянул на спящую девушку. Она лежала на боку, свернувшись клубочком, и походила на девочку-подростка. Волосы падали на лицо, но не скрывали красную полоску на щеке. Этот порез сразу бросался в глаза, хотя были и другие, более мелкие. Спала Лиза беспокойно, вздыхала и ворочалась. Максу очень хотелось забраться в ее мысли, в подсознание и понять, что там происходит, но это было невозможно, и он просто смотрел. Впервые за все время он подумал о том, что если бы можно было вернуться в прошлое и что-то изменить, он бы ни за что не переспал с ней. В тот вечер, когда она, угловатая и тоненькая, первый раз появилась в этой квартире, он бы налил ей чая и угостил печеньем. Интересно, водилось ли у него тогда печенье? Помнится, частенько в холодильнике у него не было ничего, помимо кетчупа и сосисок, и мать, приезжая в гости, упрекала его за безалаберность, а потом подолгу стояла у плиты.

Лиза вздрогнула, вздохнула и спрятала нос в одеяло. Прислушавшись, Макс уловил звук ее ровного дыхания. Он встал и, взяв со стула вещи, оставленные вечером, тихо вышел в коридор. Да, тогда бы он угостил ее чаем. И, может быть, поцеловал. Точно поцеловал бы, но не более того. А родинку под ее лопаткой он увидел бы позже, года через два или, хотя бы, через год.

Усмехнувшись собственным идиотским мыслям, Макс покачал головой. В ванной он плеснул в лицо теплой водой. Лиза заняла большую часть полки под зеркалом: тюбики и баночки стояли неровным рядом, тут же валялось что-то из ее косметики и ватные диски. Какие-то штучки лежали и на стиральной машине, меж зубчиков расчески он увидел пару светлых волос. Он вдруг представил, что всех этих баночек и бутылочек тут вдруг не станет, и ужаснулся. Рука сама потянулась к полке. Он взял один из многочисленных тюбиков, прочитал название, отвинтил крышку и поднес к носу. Пахло горьким шоколадом. Взял другой и проделал то же самое, потом еще и еще.