Пламя дьявола

— Мне наплевать на твои позволения! — воскликнула она прерывающимся голосом. — Я сказала тебе еще в Асунсьоне, почему хочу найти Марка. Мой дедушка очень болен, он, может быть, умирает, пока я здесь с тобой спорю. Он хочет видеть Марка перед смертью, и я обещала привезти его. Это — главная и единственная причина, из-за которой я здесь с вами, сеньор. Потому что время не терпит, и я должна найти Марка быстро — если не в Диабло, то в другом месте.

Последовало короткое напряженное молчание, потом он процедил сквозь зубы:

— А что же за человек твой дед, если он послал девушку с таким поручением?

Она неприязненно посмотрела на него.

— Вообще-то у вас с ним много общего. Он тоже считает, что у женщин не может быть других функций, кроме как наряжаться, готовить пищу и быть покорными в постели.

— Твои кулинарные способности меня не интересуют, Ракиль, и я жду от тебя кое-чего более захватывающего, чем простая покорность.

— Значит, вам придется разочароваться, — воскликнула она.

— Не думаю. — Он слегка нахмурился. — Итак, если, как ты говоришь, таковы взгляды твоего деда на место женщины, что ты тогда тут делаешь? Он не мог послать тебя сюда.

— Почему же? — холодно возразила она. — Возможно, все получилось не так, как я ожидала, и как ожидал дедушка, но ни его, ни меня нельзя в том винить. И я решила поехать потому, что он меня просил. Я не знаю, есть ли у вас семья, сеньор де Мендоса, но если есть, вы не можете не знать, что имеете перед ней определенные обязательства, от которых нельзя убежать. Кроме того… — Она поколебалась.

— Продолжай, пожалуйста. — Голос его стал ледяным. Возможно, замечание о семейных обязательствах его задело.

— Кроме того, это была первая просьба моего деда ко мне, — добавила Рэчел совсем тихо. — Впервые он на деле признал, что я человек, а не красиво одетая кукла.

— И это было очень важно для тебя? — Он повернулся к ней и не сводил с нее глаз. — Из-за этого ты готова была отбросить все остальные дела? Тебе не пришло в голову, что ты можешь подвергнуть себя опасности?

— Нет, — ответила Рэчел. — Моим главным делом всегда была моя карьера. Кроме просьбы деда, меня заботило, конечно, и то, как это отразится на моей работе.

— Ага. — Он слегка наклонил голову. — Твоя карьера много для тебя значит?

— Она значит для меня все, — ответила она коротко.

— Все? — Голос его стал насмешливым. — Ты удивительно целеустремленна. Скажи мне, разве не было никогда мужчины, который заставил бы тебя почувствовать, что в жизни есть нечто гораздо большее, чем изображение обитания других людей?

Лицо Ли всплыло на мгновение в ее памяти и исчезло. Странно, как мало сейчас значила рана, которая некогда казалась ей неизлечимой. Может быть, ранена была только ее гордость, а не сердце.

— Нет, — коротко ответила она, — никого.

Только зачем она призналась в этом? — в ужасе подумала она. Возможно, солгать, что у нее была толпа любовников, было бы ей выгоднее, — подсказывала ей интуиция.

— Но хватит обо мне, — поспешно сказала Рэчел. — Как насчет вас, сеньор. Есть ли у вас где-нибудь тихая и покорная жена?

— Почему ты спрашиваешь об этом? — спокойно поинтересовался он. — Боишься, что она может узнать о тебе и устроить сцену ревности?

— Вовсе нет. — У Рэчел почему-то забилось сердце. — Хотя я и не могу представить себе женщины настолько глупой, чтобы разделить навек вашу жизнь. Если таковая и нашлась, она вряд ли станет устраивать подобные сцены.

— В таком случае, — сказал он сухо, — хорошо, что несчастная сеньора де Мендоса существует только в твоем воображении. Ты, кажется, почувствовала облегчение, — продолжал он. — Неужели мысль том, что я женат, так тебя расстроила?

— Ничуть, — холодно заверила его Рэчел. — Почему это должно было меня расстроить?

— И в самом деле, почему? — елейным тоном согласился он. Рука его поднялась и, ухватив ее за подбородок, повернула ее лицо к нему. Вспыхнув, Речел вырвалась и отвернулась.

— Не трогайте меня, пожалуйста!

— Это тоже расстраивает тебя или волнует?

— Нет, — отрезала Рэчел. — Просто я… у меня отвращение к тому, чтобы меня трогали.

— Столько шума из-за одного прикосновения. — Губы у него скривились. — Ты предпочла бы, чтобы я снял тебя с лошади и овладел тобой здесь, у дороги?

— Нет! — К ее страшному стыду слово это вырвалось у нее, как испуганный вопль.

— Тогда не провоцируй меня, притворяясь, что мои ласки вызывают у тебя отвращение, — отрезал он холодно. — Мы оба знаем, что это не так, и ты просто ухудшаешь свое положение, повторяя это.

Щеки у нее горели, а глаза наполнились сердитыми слезами. Так вот к чему это привело — та единственная и фатальная потеря самоконтроля в спальне отеля в Асунсьоне. Если бы только она сдержалась, даже если бы дала ему пощечину, она не была бы сейчас в таком беспомощном и опасном положении. Но какой-то темный ангел, пролетавший над ней в тот момент, заставил ее желать его, и он это почувствовал, а теперь потребуются нечеловеческие усилия, чтобы вырваться из его когтей. Просто уму не постижимо, как минутная слабость может привести почти на грань крушения.