Пламя его души

последовательность в схватывании везде одинакова и, стало быть, она ничего не может

определить в явлении так, чтобы сделать некоторую последовательность объективно

необходимой. Поэтому я не могу сказать, что в явлении два состояния следуют друг за

другом, а могу лишь утверждать, что одно схватывание следует за другим, и это следование

есть нечто чисто субъективное и не определяет объекта, стало быть, никак не может

относиться к познанию какого-нибудь предмета (даже в явлении).

Итак, если мы узнаем, что происходит что-то, мы всегда при этом предполагаем, что

данному событию предшествует нечто, за чем оно следует по правилу. В самом деле, без

этого я не мог бы сказать об объекте, что он следует, так как одна лишь последовательность

в моем схватывании, если она не определена правилом в отношении к чему-то

предшествующему, не дает права допускать последовательность в объекте. Таким образом, свой субъективный синтез (схватывания) я делаю объективным, если я принимаю в расчет

правило, согласно которому явления в их последовательности, т. е. так, как они происходят, определяются посредством предыдущего состояния, и только при этом предположении

возможен самый опыт о том, что происходит.

Правда, это как будто противоречит всем наблюдениям над порядком применения нашего

рассудка, согласно которым лишь воспринятые и сопоставленные между собой сходные

случаи следования многих событий за предшествующими явлениями приводят нас к

открытию правила, по которому определенные события следуют всегда за определенными

явлениями, и прежде всего это дает нам возможность составить себе понятие о причине. В

таком случае это понятие было бы только эмпирическим и приобретенное им правило, гласящее, что все, что происходит, имеет причину, было бы столь же случайным, как и сам

опыт: его всеобщность и необходимость были бы в таком случае лишь вымышлены и не

имели бы никакой истинной всеобщей значимости, потому что они были бы не

априорными, а основывались бы только на индукции. Однако дело обстоит здесь точно так

же, как и с другими чистыми априорными представлениями (например, пространство и

время), которые мы можем извлечь из опыта как ясные понятия только потому, что сами

вложили их в опыт и лишь посредством них осуществили опыт. Конечно, логическая

ясность этого представления о правиле, определяющем тот или иной ряд событий, как о

понятии причины, возможна в этом случае лишь после применения его в опыте, однако

принятие его в расчет как условия синтетического единства явлений во времени было

основанием самого опыта, и потому оно a priori предшествовало опыту.

Итак, нужно показать на примере, что даже в опыте мы только в том случае приписываем

объекту последовательность (события, когда происходит нечто, чего не было раньше) и

отличаем ее от субъективной последовательности нашего схватывания, если в основе лежит

правило, принуждающее нас наблюдать скорее такой-то, а не иной порядок восприятии; более того, мы должны показать, что именно это принуждение и есть то, что впервые делает

возможным представление о последовательности в объекте.

В нас имеются представления, которые мы и можем осознать. Но как бы далеко ни

простиралось это осознание и как бы точно или пунктуально оно ни было, представления

все же остаются лишь представлениями, т. е. внутренними определениями нашей души в

том или ином временном отношении. Каким же образом мы приходим к тому, что даем

этим представлениям объект или сверх их субъективной реальности как модификаций

приписываем им неизвестно какую объективную реальность? Объективное значение не

может состоять в отношении к другому представлению (о том, что можно было бы

высказать о предмете), так как тогда вновь возникает вопрос: как в свою очередь это

представление исходит из самого себя и приобретает еще объективное значение сверх

субъективного, которое присуще ему как определению душевного состояния? Когда мы

исследуем, какое же новое свойство придает нашим представлениям отношение к предмету

и какое достоинство они приобретают благодаря этому, мы находим, что оно состоит

только в том, чтобы сделать определенным образом необходимой связь между

представлениями и подчинять ее правилу, и, наоборот, наши представления получают

объективное значение только благодаря тому, что определенный порядок во временном

отношении между ними необходим.

В синтезе явлений многообразное [содержание] представлений всегда последовательно [во

времени]. Однако этим еще не представлен ни один объект, так как посредством этой

последовательности, общей для всякого рода схватывания, нельзя ничего отличить от

другого. Но как только я воспринимаю или заранее допускаю, что в этой

последовательности существует отношение к предшествующему состоянию, из которого