Пламя, или Посещение одиннадцатое

На той же улице, наискосок, жил – и до сих пор, может, живёт – предатель, бывший полицай, из местных. Чуть ли не каждый день они «на па́ру» выпивали. Редкий день обходился без этого. И всегда у дяди Пети. У полицая жена «шумноротая, не разрешает». У дяди Пети «братство, воля, равенство, слобода». Мирно пьют, беседуют о чём-то. Что было, допьют, беседу исчерпают, после, расставаясь, начинают через дорогу ругать и материть друг друга на чём свет стоит.

«Полицай недобитый!»

«Черемисское рыло!»

«Не черемисское, а чувашское!.. Сапоги дорогу знают – вали, сволочь подфашистская, не запинайся!»

«На столб полезешь, когти сорвутся, свалишься, свернёшь свою тощую нерусскую шею!»

«Гузка куричья! Медведь – тайга. Я не бес, а ты балбес!»

В таком вот роде. Лишь матерки из этой переклички вычеркнул, а там их было… гораздо больше, чем литературных, допустимых мною слов.

Назавтра, видишь, снова вместе. И опять у дяди Пети. И опять не «на сухую».

Затем – как правило – «прощальные» слова.

Мы им не мешали, они нам.

Приходим однажды на обед. В сенцах, прохладных и сырых, был длинный стол для нас поставлен. Слышим, шум в избе и хохот. Заходим в избу и видим. В тесноте катаются по полу – от стола до наших раскладушек – бывший связист и бывший полицай, чуть не в обнимку. От смеха давятся, слова вымолвить не в состоянии. Спрашиваем у них, в чём дело? Ответить не могут, тычут руками в сторону стола. На столе стоит бутылка кубинского рома Havana Club и два гранёных стакана. Бутылка не распечатана, стаканы пусты. После уж кое-как, всхлипывая и протирая ладонями глаза от слёз, разъяснили, попросив нас прочитать вслух рецепт на бутылке и попробовать его исполнить. Чтобы сделать какой-то коктейль, там, кроме прочего, было указано: «Налейте одну часть рома (45 мл)…»

Вот эта «одна часть» в объёме «45 мл» их настолько и развеселила. «Это же капля из пипетки! Это же… ё-тить!»

Я по их просьбе и разлил им. Не по рецепту. «По края». У них тряслись от смеха и с похмелья руки, горлом бутылки не могли попасть в стакан, ни бывший полицай и ни бывший связист – пытались оба.

Прямо напротив нас:

Москвичи, океанологи. Муж с женой. Пожилые. Им не меньше, как решили мы с Серёгой, сорока пяти, а то и пятидесяти. Благообразные. Много интересного, пока живут у нас – чуть ли не месяц, – рассказали. Слушал и слушал бы, словно Шехерезаду. Про бочкоглазов, иглоротов. Про гримтпотевтисов и амфитретусов. Язык сломаешь, пока выговоришь. Проще, конечно, чем «пидсричник» Васин.

Про Жака Пикара и Дона Уолша.

Не будь я – без году неделя – археологом, пошёл бы в океанологи. Море видел – не боюсь. А что? Можно, наверное, и совместить. Дна в Мировом океане в три раза больше, чем суши, – исследуй да исследуй. Сколько за всю историю всяких кораблей разных морских держав утонуло?.. И Атлантида. И то, о чём даже не знаем. Одни сам океан изучают, течения, глубины, фауну и флору, я – только дно, и не с геологическим и зоологическим, а с археологическим азартом. Только не в царстве Форкиса, не в Марианской впадине, не в «Бездне Челленджера» – там страшно.

Я видел сотни кораблей погибших!И потонувших тысячи людей,Которых жадно пожирали рыбы;И будто по всему морскому днуРазбросаны и золотые слитки,

И груды жемчуга, и якоря,Бесценные каменья и брильянты;Засели камни в черепах, глазницах…

Вильям, понимаете ли, наш Шекспир.

В душе осознаю, что я всё же больше простой (удачливый) кладоискатель с дрожащими от азарта, как у отъявленного рыбака, и нетерпения руками, чем тихий уравновешенный кабинетный учёный. Чем дальше – тем больше я ловлю себя на этой мысли. Мне интереснее орудовать лопатой в «поле», искать (вынюхивать) и находить, чем фиксировать, описывать и заниматься камеральной обработкой. Я полевик с хорошей интуицией, или добытчик. Но, если уж быть честным до конца по отношению к себе, для уточнения надо добавить, что к прошлому я проявляю любопытства больше, чем к будущему, и к фантастической, хоть и читаю её изредка, литературе я испытываю меньший интерес, чем к исторической, и открывать, что делали, как жили, как говорили и как выглядели мои пращуры, славяне, предки других европейских народов и в целом человечества – ох, как мне хочется, ну так мне хочется – до зуда. Поэтому я здесь и что-то узнаю – то, что меня волнует сильно: земля-то «руськая» пошла откуда?

Будущее само откроется, а прошлое надо открывать. Мельком сказал об этом, после обдумаю. Сейчас не к теме.

Вот что ещё. Выводы из всего того, что пройдёт через мои руки, из моего практического археологического опыта, делать буду всё же я сам, никому не доверю. Пока не знаю, как всё это сочетать? Ну, как сочтётся. Зимой же надо будет чем-то заниматься; лопатой – снег лишь в поле ворошить зимой, ножом и кисточкой… понятно.