Пламя над бездной

Стальной следил за дальним балконом. Там стоял Фрагмент Шкуродера. Не прятался, но отвернул почти все морды от свечей. Пока что проницательность Фрагмента потрясала, а взгляд сейчас был почти как в старые времена, когда ошибка каралась увечьем или чем-то похуже. Ну и ладно. Ставки выше, чем прежде, и если подступающий к горлам Стального страх обострит мышление, это только к лучшему. Он отвернулся от балкона и придал всем мордам выражение сочувствия горю бедного Джефри.

– Ты просто сделай так, чтобы оно – то есть он… понял. Никто не властен вернуть к жизни его родителей или сестру. Но мы знаем, кто их погубил. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы защитить его от них. Дай ему понять, как это сложно. У древорезчиков многовековая империя. В открытом бою у нас мало шансов. Поэтому мы нуждаемся в его помощи. Надо, чтобы он научил нас пользоваться кораблем своих родителей.

Щенкостая понурила голову.

– Да, я попытаюсь, но… – Три элемента рядом с Джефри издали низкое ворчание. Богомол сидел, опустив голову и прижав к глазам свои щупальцелапы. Создание поникло духом уже несколько дней назад, все глубже замыкаясь в себе. Теперь богомол яростно затряс головой, издавая резкие звуки несколько выше тоном, чем обычно.

– Джефри говорит, что не понимает, как работает корабль. Он всего лишь маленький… – стая не нашла эквивалента, – он правда очень молодой. Ну, как я. Вы понимаете.

Стальной понимающе кивнул. Очевидное, но оттого не менее странное следствие синглетной природы чужаков. Каждый вынужден начинать щенком, с нуля. Каждый подобен щенкостайным экспериментам Стального. Родительское знание передается эквивалентом межстайной речи. В таких условиях легко околпачить, но сейчас эта особенность доставляла крайнее неудобство.

– Но хоть что-то он может нам объяснить?

Богомол снова заворчал. Стальному подумалось, что надо бы освоить этот язык: звуки совсем простые. Достойные жалости существа эти вынуждены общаться через пасти, словно птицы или лесные слизняки. Сейчас же он полностью зависит от Амдиранифани. Пока что это не страшно: щенкостая ему доверяет. Тоже, надо сказать, удача. В нескольких своих экспериментах недавнего времени Стальной попытался развить чистую любовь там, где Шкуродер сочетал ее со страхом; вероятность, что любовь окажется эффективнее, была невелика, но, к великому счастью, именно из этой контрольной группы вышел Амдиранифани. Даже его инструкторы избегали отрицательной стимуляции. Стая поверит всему, что он скажет… как и богомол, смел надеяться Стальной.

Амдиранифани перевел:

– Есть еще кое-что, он меня уже спрашивал. Джефри знает, как пробудить остальных детей… – в переводе буквально звучало как «остальные щенкостаи», – на корабле. Вы удивлены, о Стальной Владыка?

Хотя кошмары о чудовищно смышленых богомолах перестали его мучить, Стальной бы не обрадовался, примись вокруг шнырять еще сто чужаков.

– Я и не знал, что их так легко разбудить… Но сейчас этого делать нельзя. Мы и для одного Джефри с трудом добываем пищу. – И то правда: создание оказалось крайне привередливо. – Едва ли мы сможем прокормить еще нескольких.

Снова ворчание и резкие крики Джефри. Потом:

– И еще кое-что, господин мой. Джефри полагает, что корабельный ультраволновик можно приспособить для вызова подмоги. Тогда прилетят другие, вроде его родителей.

Из тени высунулся Фрагмент Шкуродера. Парой голов он смотрел на богомола, остальными задумчиво разглядывал Стального. Стальной не отреагировал; хладнокровие он умел хранить лучше любой растянутой стаи.

– Об этом стоит поразмыслить. Вероятно, нам с Джефри и тобой надо обсудить это поподробнее. Мне бы не хотелось возиться на корабле, рискуя что-нибудь там испортить.

Слабая отговорка. Стальной заметил, как продолжавший наблюдать Фрагмент насмешливо дернул мордой.

Амдиранифани переводил синхронно, и Джефри ответил тут же.

– Ой, не надо беспокоиться. Он имеет в виду особый вызов. Джефри говорит, что обычный-то сигнал корабль… передает с момента посадки. Сам по себе.

И тут Стальной задумался, а приходилось ли ему хоть раз слышать смертельную угрозу, высказанную с такой же невинной непосредственностью.

Теперь Джефри с Амди выпускали наружу погулять. Прежде Амди нервничал, когда ему доводилось выходить. Он не привык носить одежду. Всю свою жизнь – четыре года – он провел в одной большой комнате. Он читал про мир снаружи и интересовался им, но и немного боялся его. Человеческий же мальчик, казалось, стремился туда. Каждый день он все глубже уходил в себя, хотя плакать стал меньше. Он тосковал по родителям и сестре, но иногда принимался плакать оттого, что его держат взаперти.

Поэтому Амди поговорил со Стальным Господином, и тогда их стали выпускать наружу почти ежедневно, хотя бы во внутренний дворик. Сперва Джефри просто сидел, не оглядываясь вокруг. Но Амди обнаружил, что ему самому нравится гулять, и каждый раз затягивал игру с другом еще ненамного.