Пламя над Тереком

Погрустневшая, спокойная Альма молча повиновалась Тихону Федоровичу, словно понимая, что расстается с родным домом надолго. Старуха тоже готовилась в путь. Она вывела из хлева корову, впрягла ее в какую-то таратайку, похожую на двуколку, где уже лежала разная утварь, положила туда же небольшой мешочек с мукой, закрепила все веревкой, подошла к корове, взяла ее за поводок и ждала сигнала. Тихон Федорович слегка прищелкнул языком, шевельнул вожжи, и кляча тронулась с места. Телега сразу будто ожила, поскрипывали колеса, покачивались пожитки, позвякивала цепью шедшая за подводой Альма. Тихон Федорович шел рядом с лошадью, которая поглядывала на него, кося глазом, настораживала уши и довольно бодро шагала. Старуха шла за Альмой, ведя на поводу корову. Лиля условилась встретить их на проселке. Так они и выехали на грейдер.

На подъезде к проселочной дороге Тихон Федорович услышал рокот автомашины и, оглянувшись, увидел мчавшуюся по грейдеру полуторку. Он инстинктивно принял вправо, а через секунду его обдало пылью, и он отстранился от резко затормозившей рядом с ним полуторки. Из кабины спрыгнул на землю молодой шофер и громко крикнул:

— Хайль Гитлер!

— Будь ты неладен! — ругнулся лесничий.

— Приказано, — чеканил слова Коля Фурц, — передать вам мешок соли и документы.

С этими словами Фурц снял с кузова мешок и, сгибаясь под его тяжестью, перенес соль на телегу. Потом протянул Тихону Федоровичу конверт:

— Здесь аусвайсы и прочие документы!

— А второй мешок где? — вырвалось у Тихона Федоровича.

— Второй Ганс пустил налево, — ответил Фурц, садясь в кабину. — Хайль Гитлер, старина! — крикнул он и, резко развернув полуторку, помчался обратно, оставляя за собой облако пыли.

* * *

Когда командиру бригады Федорову вручили на «поминках» по фон Кубе радиограмму из Москвы, он, посоветовавшись с Хатаговым, начал готовиться к исполнению приказа. Ему предписывалось передать командование бригадой комиссару Хатагову, а самому с первым же рейсом самолета отправиться в Москву. Федоров послал своего адъютанта в Бегомль, где был партизанский аэродром, узнать о спецрейсах, а сам сел готовиться к докладу. Изредка к нему в блиндаж, поскрипывая новыми хромовыми сапогами, заходил Хатагов, и они вместе сидели над донесениями и сводками оперативных групп.

Посыльный принес радиограмму, извещавшую, что спецсамолет на Москву будет через три дня. А вскоре с таким же известием прискакал из Бегомля и Сергей. Он привез и некоторые новости: в Минске усиливался террор, прибыл личный представитель Гитлера, получен секретный приказ Гиммлера — схватить и живыми доставить в Берлин всех покушавшихся на фон Кубе.

На следующий день и днем позже из соседних партизанских отрядов поступили сведения об усилившихся полицейских расправах и обысках среди населения окрестных сел., кое-где партизанами были выловлены вражеские лазутчики, показавшие на допросах, что они получили задание разведать о местонахождении участников покушения.

В этих условиях Федоров и Хатагов приняли особые меры по охране Марии Осиповой и Елены Мазаник, а также провели маневры по дезориентации гитлеровских разведчиков. Так складывалась обстановка накануне отъезда Федорова.

Когда наступили сумерки и Федоров, попрощавшись с Хатаговым, хотел уже идти в лес, где его ждали адъютант с тремя автоматчиками-партизанами и оседланная лошадь, чтобы ехать в Бегомль, поступила новая радиограмма из Москвы: «Вместе Федоровым отправьте Большую землю Марию Осипову, сестер Мазаник, детей».

— Смотри ты, — проговорил Федоров, читая радиограмму, — там уже знают, что за нашими героинями охотятся.

— Думаю, — сказал Хатагов, — что и приказ Гиммлера там известен.

— Что ж, — произнес Федоров, — я, пожалуй, подожду, да вместе и поедем.

— Зачем всем вместе? — возразил Хатагов. — Ты езжай, как наметили, а я тем временем подводу для героинь подготовлю. Минут через двадцать выедем и встретимся на аэродроме.

Федоров прошел лесом к месту, где его ждали, вскочил в седло и вместе с автоматчиками шагом поехал к дороге. Когда они выехали на проселочную дорогу, Федоров подозвал к себе автоматчиков и распорядился дальше его не сопровождать, а растянуться и патрулировать дорогу. «Когда покажется комиссар, — тихо сказал он, — будете его и подводу с женщинами сопровождать до Бегомля!» Адъютант Федорова Сергей и двое партизан приняли приказ к исполнению, но Трошков поскакал за Федоровым. Проехав несколько километров, Федоров остановил лошадь и крикнул подъезжавшему Трошкову:

— А ты что за мной увязался, приказа не слыхал, что ли?

— Командир лично приказал сопровождать вас до Бегомля, — ответил Трошков.

— Значит, я для тебя уже не командир? — с укором в голосе сказал Федоров и пустил лошадь рысью.

Хатагов же тем временем вбежал в блиндаж к женщинам и трижды прокричал «ура». Потом пояснил причину своего прихода. Валя вскрикнула и захлопала в ладоши. А Мария подошла к Хатагову и спросила:

— Харитон Александрович, остаться можно?

Лена стояла опустив голову.