Пламя над Тереком

На рассвете несколько «юнкерсов» пробомбили позиции партизан в Кременцах. Затем началась орудийная канонада. Тяжелые снаряды вспахивали землю, заваливали блиндажи, разрушали хаты. Снова пехота двинулась волнами на главную базу партизан, зажимая ее в огненное кольцо. Фашисты, окружив базу димовцев, атаковали штаб и блиндажи, не встретив сопротивления. Вошли в сами Кременцы — пусто. Ни одного живого партизана, ни одного мертвого в Кременцах не оказалось. «Куда же они ушли из нашего железного кольца?» — удивлялись эсэсовские офицеры, осматривая опустевшую «главную базу». От мистического исчезновения такой большой группы партизан у суеверных людей мороз подирал по коже. «Где эти лесные дьяволы?» — спрашивали офицеры друг друга и, пожимая плечами, тыча пальцем в осеннее небо, говорили: «Чудом спаслись». И только один эсэсовский ефрейтор, осматривая местность, приметил на болоте следы партизанских сапог. Когда он подошел поближе и начал, увязая в болоте, осматривать «дорогу», он покачал головой и тихо сказал: «Найп, найп». Но и в бригаде димовцев не обошлось без ЧП — потеряли радистку Симу. Потеряли вместе с ее рацией. «Если Симу схватят фашисты, будет беда», — думал Хатагов. Он дал указание сообщить всем отрядам об исчезновении радистки, чтобы они не попались на провокацию, а всей разведсети бригады дал задание разыскать Симу.

Сумела с боями вырваться из фашистского кольца и бригада Дяди Коли. Правда, она не подверглась такому ураганному артобстрелу и танковому нападению, но с ударными отрядами эсэсовцев бригаде пришлось встретиться, пришлось побывать и под крепким минометным огнем. Дядя Коля через несколько дней снова вернулся из лесной чащи на свои базы, а несколькими днями позже димовцы выбили из Кременцов и Янушковичей оставленных там полицаев и небольшую группу эсэсовцев. А деревню Рудня освободили без единого выстрела. Увидев командира димовцев, старая жительница шепнула ему, что «фашисты, как только увидели партизан, спрятались в блиндаже, что во дворе полицая». Она показала дом, где скрылись эсэсовцы. Пока Хатагов расставлял автоматчиков, к блиндажу подошел партизан-чеченец Борис и, щелкнув автоматом, скомандовал:

— Фриц, выходи строиться! А то гранатом башка резать будем!

Немцы покорно вышли вместе с полицаем и тайным старостой, сдали Борису все оружие. После димовцы рассказывали об этом эпизоде, как о забавном случае, когда один партизан взял в плен небольшой эсэсовский гарнизон деревни.

Вскоре разведчики донесли, что радистка Сима — у немцев.

С первым снегом димовцы отвоевали у фашистов не только «свои» деревни, по «прихватили» и новые, расширив свою партизанскую зону. «Не тот теперь фашист пошел», — говорили партизаны. И это определение было точным. В гитлеровской армии начали действовать силы неверия в победу и сознание проигранной войны. Настроение уверенности таяло под могучими ударами Советских Вооруженных Сил, продвигавшихся с боями на запад.

В декабре над Руднянским лесом запели вьюги и в гости к димовцам заглянули первые суровые морозы. Хорошо, что они подготовились к зиме и сидят теперь в своих теплых блиндажах и хатах. Здесь хоть и тесновато, но не скучно — читаются газеты, прибывающие к партизанам с Большой земли, читаются сводки Совинформбюро, тут есть и свой Вася Теркин, рассказывающий героические истории из жизни партизан, по вечерам поет гармонь.

Наладилась связь с минскими подпольщиками. Орел то и дело радует самыми ценными сведениями, которые так нужны Москве. Он сообщил, что Галюша проникла в среду власовцев и подготовила к переходу на сторону партизан целый батальон во главе с командиром. Переданный Орлом чертеж штаба авиации и местонахождения вражеских аэродромов сыграл свою роль — наша авиация точно пробомбила и уничтожила десятки самолетов, не успевших подняться в воздух. Орел переслал точную схему связи между штабами и нанес на карту узловые подземные станции связи. А на днях обещал передать особо важное сообщение. Поступали важные сведения и от других подпольщиков, которые активизировали свою работу.

* * *

В Минске оккупанты готовились к встрече Нового года. Некоторое оживление чувствовалось и среди местного населения. На контрольно-пропускных пунктах при входе и выходе из города чаще обычного появлялись желающие навестить родственников в близлежащих селах, передать им гостинцы или новогодние подарки. На этот случай гитлеровцы заготовили специальные пропуска. Однако, не считаясь с какими-либо документами, офицеры и солдаты на контрольных пунктах отбирали у людей все, что приглянется оккупантам.

Когда на один из таких пунктов пришел на костылях мальчик лет пятнадцати-шестнадцати, легко и плохо одетый, у него дежурный офицер потребовал пропуск.

— Леонид Пучковский, — прочитал офицер в справке, которую дал ему мальчик. — Куда и зачем идешь?

— Иду в деревню Паперни, к дедушке, — ответил Пучковский по-немецки. — У него буду Новый год встречать.

— Ты несешь дедушке подарок? — спросил офицер.

— Немного соли несу, может, продуктов себе выменяю.

— Где у тебя соль? — спросил офицер.