Планета Вода (сборник с иллюстрациями)

Мужской голос удивленно сказал на непонятном языке:

— Etta shto escho za ch-chudesa…

Кто-то взял Беллинду за щиколотки и потянул. Сильные руки вытащили ее, перевернули, посадили на землю.

— Эй, полегче! — крикнула она. — Больно!

Потерла глаза. Голова кружилась, ничего не разглядеть.

— Ты цела? — спросил тот же голос по-английски.

Она попробовала смотреть — и зажмурилась. Прямо в лицо светил луч.

— Я услышал шум, и показалось, будто кто-то вскрикнул. Решил п-проверить, — сказал владелец фонарика, слегка заикаясь.

Что это у него за акцент? Беллинда такого никогда не слышала.

Незнакомец быстро и осторожно ощупал ей плечи, руки, бока, ноги.

— Кости не переломала? Нигде не болит?

— Ободралась малость, а так вроде ничего, — сказала Беллинда. — А вы кто? Что вы здесь делаете?

— Это я тебя собирался спросить. Господи, сколько тебе лет? Д-десять?

— Скоро тринадцать, — с достоинством ответила она. — Беллинда Дженкинс. К вашим услугам, сэр.

Вспомнила, что у нее тоже есть фонарик. Не сломался? Вроде, нет.

Посветила на заику.

Брюнет. Очень красивый, как с картинки. Правда, пожилой, виски седые. Шкиперская бородка, какую носят моряки, чтоб, когда куришь трубку на ветру, не опалять усов.

— Вы капитан? — спросила она. — В концерне работаете?

Красавчик изумленно покачал головой:

— Ни с-слезинки. Никаких следов волнения. Ты удивительная девочка, Беллинда Дженкинс. Сейчас ты мне все про себя расскажешь.

— Вы забыли представиться, сэр, — строго заметила она, потому что при первом знакомстве самое главное — сразу правильно себя поставить. — Не думаю, что это вежливо.

— П-прости. Мое имя — Питер Булль, — с заминкой ответил брюнет, будто не сразу вспомнил, как его зовут.

Путь катакиути

13 октября 1903 года. Остров Тенерифе

Самое лучшее средство взять себя в руки, когда произошло несчастье, — сосредоточиться на решении проблем, которые оно создало. Несчастье всегда создает проблемы, на то оно и несчастье.

Поэтому Эраст Петрович взял японца за плечи, не дал биться лбом о доски. Рывком поставил на ноги, повернул заплаканной физиономией к себе.

Прямо так, над бездыханным телом Булля, и поговорили. Сначала коротко.

— П-полиция? — спросил Фандорин.

Маса покачал головой.

— Нет, господин. Не надо полиции. Во-первых, зачем она, если все, кто причастен к этому ужасному событию, уже умерли? Во-вторых, полиция помешает нам сделать то, что должно.

— А что д-должно?

Ответ Эрасту Петровичу был известен, но требовалось вовлечь Масу в разговор, чтобы он перестал всхлипывать и покаянно смотреть на мертвого инженера.

Японец в разговор не вовлекся, лишь пожал плечами и произнес одно-единственное слово:

— Катакиути.

— Ну, тогда за работу. Нужно здесь п-прибрать.

Сначала избавились от трупов. Каждому один камень к шее, другой к ногам — и с пирса в воду, на десятиметровую глубину. Маса обычно соблюдал вежливость по отношению к павшим врагам, но сейчас даже ни разу не поклонился, а на труп майора Шёнберга, застрелившего мистера Булля, даже плюнул.

Потом соорудили из веток и разломанных ящиков погребальный костер для Пита.

При свете этого багрового пламени, под монотонный речитатив поминальных буддийских сутр, которые гундосил Маса, под хруст горящего дерева, Фандорин осмыслил ситуацию.

Огненное погребение

Всё, в общем, было ясно. В мире разгорается жесткая борьба за первенство. Ставка велика, противникам не до джентльменства. Если уж англичане готовы в нарушение всех международных норм прислать в чужие воды крейсер и высадить десант, то чего ждать от нахрапистых немцев, обойденных при разделе колоний? Увидели, что англичане выписали откуда-то хитрую субмарину, переполошились, нанесли превентивный удар.

Оно и черт бы с ними. Какое дело искателю подводных сокровищ до грызни между великими державами? Фандорин и собирался мирно уехать, оставив британцев и немцев разбираться друг с другом. Но теперь с нейтралитетом и невмешательством покончено.

Эраст Петрович решил, что останется. Действовать будет не на стороне англичан, но уж точно против немцев.

Не надо было Шёнбергу убивать Пита Булля. Ein grosser Fehler[5]. Жизни самого майора и его олухов в уплату за эту ошибку совершенно недостаточно. Расплатиться придется всему германскому рейху.

— Я собираюсь произнести речь, господин, — сказал Маса, собрав пепел мистера Булля в широкий пальмовый лист. — И хочу, чтобы вы внимательно ее выслушали.

Взяв лист четырьмя руками, они снова поднялись на пирс и развеяли прах выдающегося изобретателя над ночным морем.

— Мы должны отомстить за нашего соратника по-настоящему, как предписывает древний благородный Путь катакиути… — торжественно начал японец.

Это слово европейцы обычно переводят просто как «месть», но катакиути возвышеннее тривиальной вендетты, поскольку его совершают не из злобы, а во имя восстановление нарушенной справедливости.

Эраст Петрович уже догадался, что Маса пришел к тому же выводу, что и он сам, но лишь покивал.