Планета Вода (сборник с иллюстрациями)

— …Утром ее нашли в постели мертвой, — гнусавым от слез голосом рассказала директриса. Глаза под круглыми стеклышками были красными и опухшими. — Она лежала безмятежная, как ангел, только на подушке пятно… Горловое кровотечение. Летальное…

— Где она? Я хочу видеть тело, — резко сказал Фандорин.

— У нас хоронят быстро, я вам говорила. Чтобы не травмировать остальных больше нужного. Приехал доктор Ласт, констатировал смерть. Я должна была сказать ему о вас, но я была так потрясена… — Кобра всхлипнула. — Мне очень нравилась Беллинда, хоть я и не имела права этого демонстрировать. Она была не такая, как другие девочки. Умненькая, с характером. Знает, мистер Булль, у меня есть тайное, нехорошее обыкновение: я пытаюсь угадать, какая девочка выздоровеет, а какая… Ну, вы понимаете. Так вот, я была уверена, что у Беллинды Дженкинс все будет хорошо. Меня просто сразила эта внезапная смерть… Потом, когда привезли гроб, я про вас вспомнила и послала швейцара. Но ни в научном центре, ни в лаборатории вас не было…

— Это верно. Я был на испытаниях.

— Пойдемте, я провожу вас на могилу…

Когда они шли по пустому коридору, мимо закрытых дверей, директриса сказала:

— Сегодня весь день у нас траур. Девочек не выпускают из классных комнат. Можно читать, рисовать, но играть ни во что нельзя. Такой порядок.

Слух у Фандорина был уже почти нормальным, остался только ровный звенящий фон.

— Что это? — удивленно остановился Эраст Петрович у одной из дверей. — Смех? Или мне п-послышалось?

Изнутри доносилось хихиканье, кто-то громко прыснул, потом прокатился хохот, и раздалось шиканье: «Тссс! Кобра услышит!».

— Они прозвали меня Коброй, — грустно улыбнулась начальница. — Пускай. Змеи страшные. Воспитанницы должны меня бояться, иначе не будет порядка… Да, они смеются. Сегодня все мои девочки веселые. В первый раз это привело меня в ужас, но сейчас, после четвертой смерти, я понимаю, почему так. Больные дети особенные. Когда кто-то из них умирает, остальные острее чувствуют жизнь…

Эраст Петрович ничего не сказал, но посмотрел на директрису внимательней, чем прежде.

На свежем холмике был установлен временный деревянный крест с табличкой: имя, годы коротенькой жизни. На могиле лежал сиротливый букет лютиков.

— Это кто-то из девочек сам принес. Очень трогательно…

Фройляйн Шлангеншванц опять заплакала.

«Зачем я сюда пришел? — мысленно спросил себя Фандорин. — Мне что, мало своего горя?»

Директриса говорила, говорила, и не могла остановиться, будто ее прорвало:

— Я очень стараюсь, мистер Булль, но у меня не получается! Мне их так жалко, так жалко! Зачем я только согласилась сюда приехать? Когда умирали взрослые, тем более солдаты, это было совсем другое! Ах, я плохая начальница детского санатория, мистер Булль! Девочкам больше всего нужны тепло, соучастие, ласка, а я этого совсем не умею. Я никогда не была замужем, собственных детей нет и не будет. Когда я пытаюсь кого-нибудь из малюток погладить, они сжимаются. Они не любят меня… Я не умею быть нежной. Я не умею говорить хороших слов. Я умею помогать только делом. И я предупреждала об этом, когда меня приглашали сюда работать. Но они сказали: «Вас нанимают не для сюсюканья, а чтоб в заведении был порядок, как в военном госпитале». И я согласилась. Я не знала, как это тяжело, когда умирают дети. И каждый раз так внезапно, словно кто-то задувает маленькую свечку! Вот, видите, — она показала на кресты, — этих свечек у меня уже четыре…

— А что было накануне? — спросил Фандорин. — Я виделся с Беллиндой на закате, она показалась мне странно рассеянной, но я был озабочен собственными делами и ни о чем ее не спросил. Не произошло ли в тот день у вас здесь чего-нибудь… необычного?

— Нет. Если не считать того, что я водила девочек принимать серные ванны. Это у нас считается большим событием. Доктор Ласт позволил такое в четвертый раз за всё время. Девочки очень радовались.

— В четвертый раз? — переспросил Эраст Петрович. — За целый г-год?

— Да. Доктор объяснял, что малейший дисбаланс атмосферного давления, температуры воздуха и направления ветра могут привести к нежелательным результатам. Поэтому…

Вдруг директриса переменилась в лице и схватилась за сердце.

— Oh mein Gott!

— Что такое?

— Я… я только сейчас поняла… Каждая из девочек умерла в ночь после посещения источника! Да, да! Никаких сомнений! Почему я обратила на это внимание лишь теперь? Вы спросили «В четвертый раз за целый год?» — и у меня что-то щелкнуло! О Боже! Эти внезапные смерти как-то связаны с воздействием ванн! Нужно сообщить доктору! Какой ужас! Если бы я догадалась раньше…

Она хотела немедленно куда-то бежать, но Эраст Петрович удержал переполошившуюся немку за руку:

— Погодите. Доложить доктору вы успеете. Расскажите мне во всех п-подробностях, что именно происходит в гроте.

Фройляйн, несмотря на потрясение, начала старательно рассказывать.

— Девочки принимают ванну в рубашках или совсем раздетые? — спросил Эраст Петрович, слушавший с напряженным вниманием.

— Совсем. Там посторонних никого нет, только мы.