Пластилин колец

- Я не могу, - сказал он, - я не должен!

Но он уже знал, что решимость его ослабла. Рука эльфийской девы медленно,  вершок  за  вершком, подползала к цепочке в его жилетном кармане, ближе  и  ближе  подвигалась  она  к  Кольцу, которое Фрито хранил столь долго и столь добросовестно...

Предисловие

Хотя  мы  и  не  можем  с  полным  чистосердечием сказать, уподобляясь профессору Т., что "история разрасталась по мере ее изложения", мы готовы признать,  что  эта  наша  история  (или вернее  отчаянная  необходимость подзаработать на ней, продавая ее хоть с  уличного  лотка  по  ломаному грошу  за  экземпляр) разрасталась  в  прямой  пропорции к зловещему уменьшению наших счетов  в  банке  "Гарвард-Траст",  что   в   Кембридже, штат Массачусетс.  Подобное  снижение тургора, которым страдал и без того уже чахлый пакет принадлежащих нам ценных бумаг,  само  по себе не вызывало тревоги (или смятения, как мог бы выразительно выразиться  профессор  Т.), однако  порождаемые им опасности и возможность получить оплеуху от первого встреченного  кредитора таковую  вызывали и весьма. Вконец изнуренные этими мыслями, мы уединились в читальне нашего клуба, чтобы подумать на досуге  о

превратностях нашего существования.

Следующая   осень  застала  нас  еще  в  кожаных  креслах, страдающими от просидней и явственно исхудавшими, но так  и  не придумавшими   какой бы  это  лакомый  кус  швырнуть  в  пасть волкодаву, надежно расположившемуся у  парадных  дверей  клуба. Именно  тогда  наши  дрожащие руки  нашли  недолгий  покой  на потрепанном  экземпляре  девятнадцатого издания   "Властелина Колец" доброго старого проф. Толкина. И хотя наши бесхитростные взоры застилало роение неотвязных долларовых значков, мы все же смогли  углядеть,  что эта книга и до сих пор распродается, как сами знаете  что.  Тогда-то,  до  коренных  зубов  вооружившись тезаурусамии копиями    тех    статей    международного законодательства,  что  трактуют о  публикации  разного   рода заведомо   клеветнических   измышлений,   мы и   заперлись  в "Пасквилянте", в зале для игры  в  сквош,  куда предварительно завезли  любимые  нами деликатесы (кукурузные хлопья "Фритос" и газировку "Доктор Перчик") в  количествах,  достаточных,  чтобы прикончить   лошадь.   (Кстати   сказать,   для  создания  этой литературной прорухи, таки пришлось угробить небольшую лошадку, но это уже совсем другая история.)

Весна застала  нас  с  подгнившими  зубами  и  несколькими фунтами писчей  бумаги, испачканной чернилами и исписанной как  бы куриной лапой. Бегло перечитав наше творение, мы обнаружили, что оно представляет собой до изумления блистательную сатиру на  лингвистические и  мифологические построения  Толкина,  полную карикатурнахарактерное    для    него употребление древнескандинавских сказаний и фрикативных фонем. При всем  при том,  даже  поверхностная  оценка  коммерческой ценности нашего манускрипта убедила нас, что заработать на  нем  хоть  какие-то деньги  можно,  лишь используя  его для растопки библиотечного камина. На следующий день, терзаемые  без  малого  смертельным похмельем  и  утратой всех до единого волос, когда- и где-либо покрывавших  наши  тела  (впрочем,  это  тоже совсем   другая история),  мы  уселись  за  пару  пишущих машинок "Смит-Корона" оборудованных дизельными двигателями с наддувом, что позволяет им  развивать  мощность  в 345 лошадиных сил, и отгрохали опус, который вам предстоит проглотить одним махом и еще до  завтрака (а  в наших краях, ковбой, завтракают черт знает в какую рань.) Результат, как  вы сейчас  сами  увидите,  представляет  собою книгу,  читаемую с такой же легкостью, как "линейное письмо А", и обладающую примерно такими  же литературными  достоинствами, как приложенный к стихам Теннисона факсимильно воспроизведенный

автограф Св. Симеона Столпника.