Плата за свободу

Эванс нашел Уайта в палате интенсивной терапии, расположенной на втором этаже главной больницы города. Пуля попала в правое предплечье, раздробила кость и вышла, оставив на правой груди глубокий шрам. Об этом Ларри Эвансу рассказал главврач больницы. Уайту сделали операцию, он потерял много крови. Современная медицина, как оказалось, способна творить чудеса. Раненый уже пришел в себя. Ему вкололи регенерационный раствор, залили заживляющий гель, в кровеносную систему добавили необходимо количество искусственной крови и, как сообщил главврач, максимум через неделю Энтони Уайт буден выписан из больницы практически здоровым.

Когда губернатор штата вошел в палату, Энтони полусидел на кровати и напряженно вглядывался в экран видеофона. Он был очень бледный, правая рука, залитая медицинской пеной ярко желтого цвета, висела на перетяжке.

- Добрый день, мистер Уайт. Как самочувствие? – поинтересовался Эванс.

- Уже намного лучше, мистер Эванс, - ответил Уайт, - сейчас намного лучше, - уточнил он, - а так конечно было не очень. Думал – живым не доберусь. Хорошо, что в машине есть автопилот. Как только оторвался от преследователей, сразу его включил. Автолет меня и доставил до нашей военной базы.

- Как самочувствие водителя? – поинтересовался Эванс.

- Водителю досталось намного сильнее меня. Нас обстреливали с двух сторон. Одна пуля пробила ему легкое, вторая попала в живот. Ему тоже сделали операцию. Доктор сказал, все заживет под действием регенерационного раствора.

- Вы в силах переговорить, Энтони? Мне бы хотелось узнать подробнее, что вам сказал мэр города Хоп?

- Этот хитрый фёрстмен был как всегда в своем духе, - Уайт поморщился, как будто съел дольку лимона, - когда я его спросил, что он знает насчет насильственной эвакуации наших граждан, этот мерзавец только рассмеялся мне в лицо, а потом сказал, что за свободу надо платить. На жителей Техаса, видите ли, не распространяются законы США, поэтому любой гражданин Америки может делать с ними все, что посчитает нужным.Я тогда не выдержал, сэр, и въехал ему в левый глаз. Скорее всего, поэтому он так разозлился и на выезде из города нас обстреляли.

- Вы сильно ненавидите мэра города Хоп? У вас с ним старые счеты?

- Сэр, для фёрстменов все жители Техаса – люди «второго сорта», будь ты хоть белым, черным или азиатом. Если вы заметили, - улыбнувшись, сказал Уайт, - у меня темный цвет кожи, но я себя никогда не считал и не буду считать фёрстменом. У судьбы есть свои шутки, не правда ли, сэр? Моя фамилия в переводе означает «белый», сам я - черный, а фёрстменов ненавижу не меньше белых, и знаете почему? Если хотите – расскажу.

- Заинтриговали, мистер Уайт, - Эванс поудобнее устроился в кресле.

- Я биолог по образованию, сэр, закончил не какой-нибудь захудалый Гарвард, а престижный Шанхайский университет. В свое время я занимался проблемой искусственного синтеза ДНК, в том числе и человеческого. Заметьте, господин губернатор, не просто клонированием генома, а попыткой синтеза, да еще при этом с заданными свойствами. Еще недавно все правительства мира клялись, что такие опыты не проводятся, а на самом деле многие страны занимались этой тематикой. Я работал в лаборатории, где пытались создать ген, отвечающий за изменение кожного покрова. Представляете человека, у которого кожа не уступает в прочности кевларо-графеновой броне? А если таких людей будет тысяча, или десять тысяч и все они будут вооружены по последнему слову техники? Такую кожу в упор не пробьешь из автомата, не сможешь прожечь из лазерного оружия, концентрированные кислоты и щелочи не смогут причинить ей вреда. Мы были на пороге создания универсального солдата, по живучести не уступающего боевому дрону. К сожалению, а может и к счастью, наш проект свернули, так и не доведя исследования до конца.

После этого я вернулся в США и начал работать в Массачусетском университете. Это были унылые 60-е годы 21 века. После долгого отсутствия я не узнал Америку. С каждым годом неравенство по расовым признакам только усиливалось. Все больше стала проявляться агрессия со стороны чернокожего населения по отношению к белым и азиатам. Для меня это было дикостью. Начали появляться кафе и рестораны – «только для афроамериканцев», общественные туалеты, где над входом висела надпись «белым вход воспрещен», в магазинах оборудовали отдельные привилегированные кассы для черных. Как будто я окунулся в Америку 50-х годов прошлого века, но с точностью до наоборот – там была расовая дискриминация для черных, а тут – для белых.