Плата за жизнь. Мы с тобой одной крови

— Да-да, конечно. — Бардин сделал вид, что разыскивает на столе какой-то документ.

— Домашним поклон, — Гуров быстро вышел.

Полковник контрразведки Еланчук сидел в кабинете своего начальника, генерала Барсука Степана Акимовича, и ждал, когда начальник закончит телефонный разговор, состоящий из междометий и невнятного хмыканья. «Если его абонент разговаривает таким же манером, то как они друг друга понимают?» — подумал Еланчук.

В свое время генерал увольнял Еланчука, недавно якобы способствовал возвращению полковника в ряды доблестных чекистов. Еланчук разбирался в людях — работа такая, знал генерала много лет и не понимал совершенно. Неумен, необразован — это факт, хитер, обладает прекрасной интуицией, но это же не объясняет, каким образом человек при любых властях, перестройках, перетряхиваниях, чистках и реконструкциях остается в кресле. Все руководство сменилось, уволили классных специалистов, трижды переформировали, меняли название и направление работы, а генерал Барсук сидит и продолжает руководить. Еланчуку еще сорок пять не исполнилось, и он уже в «стариках» ходит, а генералу за шестьдесят, нынешние начальники ему в сыновья годятся. Новые в работе не смыслят, но люди сплошь образованные, неглупые. Что же, они не видят, с кем имеют дело?

— О чем задумался, Юрий Петрович? — спросил генерал, положив телефонную трубку.

— О жизни, — глубокомысленно, стараясь не улыбаться, ответил Еланчук.

— Оно и понятно, — согласился генерал. — Хотя в сегодняшней жизни ни хера не понятно. У тебя в милицейских верхах кореша имеются? Короче, известно, что ты с полковником Гуровым лично знаком.

— Тоже мне — верха! — презрительно фыркнул Еланчук, пытаясь казаться как можно беззаботнее. — Опер, мент обыкновенный.

— Теплоцентраль видел? — неожиданно спросил генерал.

— Какую? — не понял Еланчук.

— Любую! Здоровые трубы, небо коптят, город греют. Там тысячи труб, отводов и подводов, но ежели в твоей квартире кран прорвет, прокладка полетит либо другая мелочевка, затопит к едрене фене. Твой Гуров начал крушить кран, который не надо было трогать.

— Так скажите его начальнику, чтобы полковник бросил баловаться, отошел в сторону.

— Мне сказали, что твой Гуров обещал, только слышал я, он хитер и с придурью. Ты можешь с ним потолковать, проверить: он всерьез отстал или начальству лапшу на уши вешает?

— А в чем дело, собственно?

— Дело не мое, сказать не могу. — Генерал почесал затылок, понял, что сморозил глупость. Сердито засопел и сменил тему: — Хрен с ним, пусть сами разбираются. Ты мне лучше скажи, есть такой засранец в Думе, даже начальник, председатель комиссии Доронин Иона Пантелеевич — жид, наверное?

— Это вряд ли. — Еланчук вспомнил Гурова и усмехнулся.

— У тебя на этого Иону есть чего?

— Откуда, Степан Акимович? — Для убедительности Еланчук даже развел руками. — Нам же категорически запрещено…

— Цыц! — перебил генерал. — Ты кому заправляешь? Мы поставлены наших депутатов охранять! А как охранять, если не знаешь придурка? Займись Ионой. — Генерал ощерился, видно, очень не нравилось ему имя депутата Доронина. — Где родился, крестился, учился, знался, болтался? Сам знаешь, тебя учить — только портить.

— Так что, мне на Доронина разработку заводить? А на основании чего? На него какая-нибудь серьезная компра имеется?

— На основании моего устного распоряжения! — рыкнул генерал. — Ты ее агентурист, разработчик, вот и занимайся. Никакого дела не заводи, ничего не регистрируй, бумажка к бумажке и в папочку. Когда стопочка соберется, глянем, чем он пахнет, твой Ион.

— Большую компанию вы мне собираете, Степан Акимович. Мой Гуров, мой Иона Доронин, — сухо произнес Еланчук и встал.

— Что ты в бутылку лезешь? Знаешь, у меня присказка такая, — миролюбиво сказал генерал. — Наступил твой мудак Иона на мозоль начальству, а они этого не любят… Поинтересуйся, может, есть у нас чего? Ну, в смысле, на твоего этого, извини… — Он махнул рукой. — Иди. Да, ты с Гуровым повстречайся, рюмку выпей, может, он сболтнет чего.

— Извините, Степан Акимович, но Гуров — сыщик-профессионал, я с ним без дела встречаться не буду, мы не друзья, а выглядеть придурком я не желаю.

Еланчук вышел из генеральского кабинета и решил сегодня же созвониться с Гуровым.

И надо же такому случиться, именно в это время Гуров тоже разговаривал с генералом, только разговор был совсем иной.

Орлов протер ладонью и без того красное лицо, взглянул на ученика. Хотел было сказать, какой Гуров был в молодости милый мальчик, но воздержался.

— Ну чего ты мучаешься, говори, сам знаешь — меня обидеть даже поленом трудно, — Гуров хотел закурить, но удержался: кабинет был небольшой, а сыщик уже одну выкурил.

— Я не обидеть боюсь, не хочу лишних слов говорить. А чего хочу сказать, сам не знаю. Ты телевизор совсем не смотришь?

— Спорт, детективы, если не поздно. А ты о политике хотел спросить?

— Дума отдыхать собирается, наши правители, думаю, тоже в отпуска соберутся. — Орлов вздохнул. — Ты кому симпатизируешь?

— Я их плохо различаю, не считая коммунистов и фашистов, конечно.