Плацдарм

— Я слышал, у Красной Армии есть успехи, — сказал Громов.

Сазонов кивнул.

— Это верно.

— Но вам нужна помощь партизан.

Полковник мысленно поморщился. По идее он должен был доставить послание и выслушать ответ — так формулировалось задание. Но Судоплатов предупредил — скорее всего, Председатель сразу ответ не даст, а постарается в разговоре получить дополнительную информацию. «Надо быть осторожным, — предупредил Судоплатов. — с одной стороны, не сказать лишнего, а с другой — не дать ему соскочить с крючка. По-хорошему, тут нужен профессиональный дипломат, но такой возможности у нас сейчас нет. Так что придется тебе выкручиваться самому».

— У нас общая задача, — сказал Сазонов, — освобождение Москвы. Мы должны действовать вместе, чтобы добиться успеха.

Громов пристально посмотрел на полковника.

— Согласен. Но вот какое дело… — он повернулся к сейфу, стоящему рядом, открыл его и достал папку, — у меня есть сообщения от наших товарищей из Подмосковья. На освобожденных территориях ваши люди занимаются пропагандой. Они очерняют наш строй и лично товарища Троцкого. Тех же, кто пытается говорить правду, преследуют. Дошло до того, что партизан заставляют снимать медали с изображением товарища Троцкого. Как это понимать?

— Наши товарищи могут перегибать палку, — признал Сазонов, — такое бывает. Но я военный и не отвечаю за политику.

— А ваш спутник? — Громов кинул на Ивана. — Я слышал, он как раз отвечает за политику.

Да, обмен информации с низовым звеном у них поставлен прекрасно, подумал Сазонов.

— Я участвую в подготовке докладов об истории нашей страны, — осторожно ответил старшина. — Мы рассказываем об индустриализации, становлении колхозного строя, о трудностях, которыми это сопровождалось…

— И о тридцать седьмом годе тоже рассказываете? — спросил Громов. — О борьбе с… — он заглянул в папку, — «…с право-троцкистским блоком, организовавшим заговорщицкие группы, ставившие целью шпионаж в пользу капиталистических держав, вредительство, диверсии, террор против советских людей и органов власти, ослабление оборонной мощи СССР и, в конечном итоге, расчленение Советского Союза и реставрацию капитализма».

— Мы не акцентируем на этом внимание, — дипломатично сказал старшина. — думаю, дискуссию о путях развития социализма надо отложить до тех пор, пока мы не освободим нашу землю от врага.

Громов усмехнулся.

— Нашу землю, говорите… я бы с вами согласился, но вы уже ведете политическую борьбу, не дожидаясь освобождения.

Сазонов, тяжело вздохнув, сказал:

— Товарищ Громов, я не дипломат, поэтому скажу вам прямо. Красная Армия освободит Москву в любом случае — с помощью партизан, или без. Но если вы откажетесь нам помогать, город придется брать в лоб, штурмом. А это значит — большие разрушения и жертвы среди мирного населения.

Громов молча слушал его.

— И есть еще момент. Отказ партизан от совместной борьбы льет воду на мельницу тех, кто придерживается жесткой линии в борьбе с троцкизмом. Представьте себе, какой аргумент они получат. Тридцать седьмой год повторится — снова будут процессы — сначала у нас, а потом и на освобожденных территориях. Понимаете, насколько высоки ставки?

В кабинете повисла тишина. Громов молчал не меньше минуты. Затем поднялся и сказал:

— Я не могу принять такое решение самостоятельно. Прошу вас подождать в приемной, — он указал на дверь.

После часа ожидания пришел офицер и потребовал удостоверения на проверку. После недолгого колебания Сазонов отдал и приказал сделать то же старшине. Еще через полчаса в приемную вошел полковник в сопровождении двоих сотрудников личной охраны Троцкого, и предложил последовать за ним. Выбора не было. Они вышли из здания, пересекли площадь, обошли фасад дома Облисполкома, в котором после эвакуации проживали руководители Советского Союза, и зашли в него через черный вход. Сазонова и старшину тщательно обыскали. Затем в сопровождении охраны они поднялись на второй этаж — к квартире Троцкого. Поняв, куда их привели, Сазонов объявил, что он должен поговорить с Председателем партии с глазу на глаз. Начальник охраны категорически отверг эти требования. Препирательства продолжились довольно долго, пока дверь из прихожей в квартиру не открылась, и на ее пороге не появился сам Троцкий. Узнав, в чем дело, он немедленно распорядился пропустить Сазонова. Начальник охраны начал было возражать, но смолк под взглядом Председателя партии.

— Зачем вы хотели меня видеть, да еще наедине? — спросил Троцкий.

— У меня есть послание, устное. Персонально вам.

— Устное, — повторил Троцкий и усмехнулся. — Почему устное?

— Я не знаю, — признался полковник.

— Ну же, это так просто, подумайте. Оно устное, потому что тот, кто его передал, боится.

Сазонов промолчал.

— От кого послание?

— От наркома внутренних дел, Лаврентия Павловича Берии.