Плавающая Евразия

— Выходит, и Бюро создано, и разрешения на бункеры можно получить? Мирабов как-то недоверчиво хохотнул, чувствуя накат нервного напряжения от долгого сидения на одном месте.

Лютфи порывисто встал, окончательно раздосадованный, но тут же, вспомнив о чем-то, снова сел.

— Меня удивляет неопределенность ваших вопросов! И только такой терпеливый посредник, которым движет идея, может сидеть с вами уже битый час… Да, Бюро гуманных услуг, в поисках которого метались шахградцы вокруг здания горсовета, создано, но негласно, ибо, узнав, что оно выдает только сто разрешений в неделю, толпа может повести себя непредсказуемо. Тайна Бюро — это его защита. Депутат, личность инициативная и широкая, расширил услуги Бюро. Кроме бункеров мы можем предложить свои услуги на кладбище. Мы можем гарантировать лучшее, видное место на кладбище, бронировать участки для семейных склепов, изготовив заранее и мраморные плиты, и целые памятники с именами будущих… кого не пощадит рок катастрофы. Это на кладбищах первого и второго класса. Но самая приятная наша услуга, связанная с кладбищем высшего класса в Хантеми-рове. Слышали такое? Наше Бюро может выдать вам заранее документ с перечислением ваших званий и наград… академика, например, большого начальника — министра, и тогда вы можете спать спокойно, уверенный в том, что ваш катафалк въедет мимо мраморных колонн в ворота Хантеми-ровки… — Видя, что удивление, даже недоверие все еще не сходит с лиц его слушателей, Лютфи пояснил: — Я так откровенен с вами из-за своей идеи… сохранить как можно больше в нашем граде порядочных людей, не погубленных стихией.

— И сколько все это стоит? Вы берете за услуги наличными или можно в кредит? — Мирабов почему-то кивнул совсем поникшему Давлятову, словно подбадривая его.

— Вы же знаете, что кредит в эти дни — ненадежная форма денежных отношений. По негласному постановлению градосовета кредит отменили в сфере государственных услуг, почему же наше Бюро должно им пользоваться? И вообще, это уже не моя забота. Я вам даю телефон лица, который направит вас к другому — и так вы наконец свяжетесь с тем, кому вручите пакет с деньгами. Я знаю только телефон одного из лиц нашего Бюро… хотя, как вы догадываетесь, Бюро наше связывает если не половину шах-градцев, то весьма солидный его средний слой, насчитывающий тысячи граждан, ни один из которых, я уверен, не видел в лицо Депутата… Ах! — вдруг неожиданно воскликнул Лютфи. — Я выговорился, и мне стало легче. Вы же понимаете, что нельзя такое держать все время в себе — можно сгореть.

— Если вы все это говорили для того, чтобы освободить душу, тогда вы действительно непорядочный человек, — проговорил недовольно Давлятов и поднялся с места.

— Да, нечестно морочить нам головы всякой чепухой, — поддержал его Мирабов, поднимаясь следом.

Лютфи в некотором расстройстве остался сидеть, тщетно пытаясь закрыть портфель на замок.

— Вы меня не совсем правильно поняли, — сказал он, протягивая в их сторону руки. — Если не верите, запишите телефон того лица, которое сведет вас с другим лицом… 33–22 — 02… До встречи! — помахал он им вслед и с жадностью поднес ко рту бутерброд с сыром.

Давлятов машинально записал названный телефон и, пройдя с Мирабо-вым десяток шагов по направлению к метро, вдруг хлопнул себя по лбу:

— Ба! Так это же телефон фемудянского академика! Пройдоха! Битый час дурачил нас! — И бросился назад в сторону сквера, но скамейка, на которой они сидели с посредником Бюро услуг, была пуста.

Досадливо морщась и чертыхаясь, Давлятов вернулся к Мирабову, дожидавшемуся его возле афишной тумбы, но тут же бросился к телефонной кабине, чтобы лихорадочно набрать номер 33–22 — 02.

Мирабов ждал, просунув голову в полуоткрытую дверцу. Аппарат щелкнул, и после короткой паузы послышался в трубке неживой, ровный, без интонаций механический голос, с первых же слов навевающий тоску: «Гражданин/ка, если ты/вы/ желаешь/ете иметь дело с Бюро гуманных услуг, звони/те/ по телефону 33–22 — 02. Желаю/ем/ успеха…»

— 33–22 — 02, - растерянно повторил Давлятов и повесил трубку, потер ухо, словно механический голос продырявил ему ушную перепонку. — Записали?

— Мне не нужно! — резковато ответил Мирабов и, быстро попрощавшись, свернул за угол.

«Опять обиделся, — подумал, глядя ему вслед, Давлятов. — Да и со мной творится что-то неладное. Не надо поддаваться общему психозу…» — и еще раз повторил вслух:

— 33-22-02.

И едва он произнес эти цифры, привлекающие своей таинственностью, послышалось рядом шипение. Давлятов вздрогнул, остановившись в защитной позе, не понимая, откуда такие звуки, будто недалеко подожгли шнур, по которому, потрескивая, побежал огонь. Мелькнуло в сознании Давлятова страшное, что сейчас последует взрыв… но вместо сильного взрыва где-то далеко грянул выстрел…

Давлятов пригнулся, зажмурив глаза, ожидая криков, шума вокруг… но все на площади у входа в метро было буднично — шахградцы входили в одни стеклянные двери метро, выходили из других потоком… шаг за шагом поток редел, рассеиваясь, и Давлятов понял, что никто, кроме него, не слышал выстрела.