Плавания Баренца

16 августа утром, держа курс на NW, мы убедились, что проникли в какой-то залив,[438] и, направившись к русскому кораблю, которые видели справа, добрались до него с большим трудом и усилиями. Придя к русским при сильном ветре, около того времени, когда солнце было на юго-востоке, мы спросили, как далеко до Кольской земли

[439] или до Кильдина. Но они, покачав головою, указывали, что это Канинская земля.[440]

Однако мы им не поверили и попросили у них какой-нибудь пищи. Они дали нам несколько рыб, провяленных на ветру,[441] за которые капитан заплатил им деньги. Удалившись от них, мы поставили паруса, чтобы обогнуть место, где они стояли, так как оно выдавалось в море. Заметив это, а также то, что мы взяли ошибочный курс и что прилив уже на исходе, они послали к нам двух своих людей в маленькой лодочке, которые преподнесли нам в подарок большой хлеб и предложили вернуться на их корабль, чтобы поговорить с нами и наставить нас. Желая отблагодарить их, мы дали им серебряную монету и кусок полотна. В то время как они были у нас, люди на их корабле протягивали нам ветчину и масло, чтобы побудить притти к ним. Мы отправились, и они разъяснили, что мы находимся только еще у восточной стороны Кандинес. Мы достали и показали им нашу карту, но по ней они объяснили нам, что мы находимся к востоку от Белого моря и Кандинес. Когда мы поняли это, нас охватила тревога, что нам предстоит еще проделать такой длинный путь и пройти Белое море, а всего более беспокоились мы о товарищах, бывших на меньшей лодке; нас тревожило также, что, проплыв двадцать две мили по морю, мы продвинулись так мало, и что нам еще предстоит пересечь устье Белого моря с таким малым запасом продовольствия. Поэтому капитан купил у русских три мешка муки, пять четвертей свинины,

[442] глиняный горшок русского масла и боченок меду, в качестве продовольствия для нас и наших товарищей. Между тем прилив кончился, и мы, поставив паруса, пошли с отливом тем путем, каким пришла к нам русская ладья, в море; при попутном юго-восточном ветре мы держали на на NNW. Тут мы заметили выдающийся мыс,[443]

который сочли было за Кандинес, но, продолжая плавание, увидели, что земля тянется на северо-запад. Под вечер, когда солнце было на северо-западе, мы заметили, что подвигаемся на веслах слабо и что течение почти спало. Поэтому мы остановились и сварили кашицу из муки и воды, которая с прибавкой свиного жира и небольшого количества меда показалась нам отменно вкусной.[444] Но мы сильно беспокоились о своих товарищах, не зная, где они находятся.

17 августа, стоя на якоре, мы на самой заре увидели русскую ладью, шедшую из Белого моря. Заметив ее мы пошли к ней на веслах, чтобы получить какие-либо сведения. Когда мы приблизились к русским, они сами тотчас дали нам большой хлеб и, как могли, пояснили знаками, что разговаривали с нашими товарищами и что их было в лодке 7 человек. Так как мы с трудом понимали и не могли поверить этому, то они разъяснили то же самое более наглядными знаками, поднимая 7 пальцев и указывая на нашу лодку. Этим они хотели дать понять, что видели такое же открытое суденышко и продали нашим хлеба, мяса, рыбы и другого. Стоя у их ладьи, мы увидели маленький компас; русские показали нам его, и мы узнали компас нашего главного боцмана. Надлежаще поняв все, мы спросили русских, как давно это было и где они нашли наших товарищей. Они показали знаками, что это было накануне. Говоря короче, русские выказали нам большое расположение; поэтому мы расстались с ними с благодарностью, радуясь, что наши товарищи получили от них продовольствие. О нем мы больше всего беспокоились, зная, как немного его у них было, когда мы расстались. Мы усердно налегали на весла, стараясь их догнать, так как боялись, что они получили от русских мало продовольствия, и желали им уделить из своего. После того как мы целый день гребли вдоль берега, около полуночи мы нашли ручеек пресной воды. Мы вышли здесь на сушу, запаслись свежей водой и набрали ложечной травы. Однако, когда мы стали готовиться к отходу, нам пришлось тут остаться, так как отлив кончился. Мы старательно высматривали, не покажутся ли нам Кандннес и пять крестов, о которых нам говорили русские, но не видели ничего.