Плененная королева

Все рассмеялись, и в глазах мальчика появился возбужденный и вызывающий блеск, плохо соответствовавший той покорности, которую он должен был проявлять по отношению к отцу. Только Алиенора заметила этот блеск и почувствовала холодок в сердце. Неужели ее сын, при всей его молодости, уже полон амбиций и готов занять место отца? Неужели слова отца говорили ему о том, какая великая судьбы его ждет? Они оба старались изо всех сил, чтобы подготовить Молодого Генриха к роли короля, но сын, вероятно, еще не понимал, что это значит… до сего дня. А может быть, его радовало предстоящее морское путешествие и всеобщее поклонение, которое даст ему возможность почувствовать собственную важность. Какой мальчик остался бы равнодушным в предвкушении такого? Алиенора постаралась прогнать подобные мысли. Не стоит слишком остро реагировать на всякие мелочи, сказала она себе, это дурная привычка. Просто перспектива нового расставания с сыном сделала ее более чувствительной.

– Идите и соберитесь, молодой милорд, – сказал Бекет. – Только не бегом! Будущий король не должен бегать – он ходит размеренным шагом.

– Думаю, Томас, и мне нужно взять у тебя несколько уроков хороших манер! – рассмеялся Генрих.

Бекет улыбнулся своей задумчивой, привлекательной улыбкой:

– Я тоже буду готовиться к путешествию, ваше величество.

– Постой, – сказал Генрих, – ты еще не до конца понял свою миссию.

– Ваше величество? – Это был тот редкий случай, когда на лице Бекета появилось удивление.

– Я желаю, – дружески глядя на него, произнес Генрих, – чтобы ты стал архиепископом Кентерберийским.

Теперь Бекет пришел в ужас. Он стоял, словно лишившись дара речи. Алиенора еще не видела его таким потерянным.

– Ваше величество, – прошептал Бекет хриплым от потрясения голосом, – не делайте этого, умоляю вас.

Улыбка на лице короля застыла.

– Ну-ну, Томас. Ты же наверняка понимаешь мудрость моего решения.

– Ваше величество, – с отчаянием в голосе проговорил Беккет, – я умоляю вас пересмотреть ваше решение. На то есть достаточно причин. Я знаю, что, сделав меня архиепископом, вы будете требовать от меня того, что я не смогу дать. Позвольте мне говорить откровенно. Уже и без того ходят разговоры о том, что вы многого ждете от решения вопросов, которые могут повлиять на положение Церкви. Если вы захотите провести реформы, ущемляющие интересы Церкви, то я буду вынужден противодействовать вам.

– Но, Томас, ты же сам говорил, что Церковь нуждается в реформе, – возразил Генрих.

– В роли вашего канцлера я мог выразить такое мнение, но в роли архиепископа Кентерберийского буду вынужден отстаивать другую позицию. Я окажусь в затруднительном положении. Ваше величество, в Англии хватает священников, которые могли бы занять место архиепископа Теобальда. Взять, например, епископа Фолио, хотя я и не испытываю к нему симпатий. Но он был бы идеальным выбором. А у меня даже нет сана, и я никогда не проводил мессу!

– Не надо со мной спорить, Томас. Я принял решение, – заявил Генрих с королевской интонацией, которая не допускала дальнейших возражений. – Я думал об этом на протяжении многих месяцев и решил, что ты самый подходящий человек для этой должности. И ты не хуже меня знаешь, что можешь быть посвящен в сан, а потом и в архиепископы. Я тебе обещаю, что мы будем вместе работать на благо Церкви… и Англии. А теперь закончим этот спор.

Бекет знал, что потерпел поражение. Он стоял с несчастным видом, глядя так, будто ему вынесли страшный приговор. Не в первый раз Алиенора проникалась к нему сочувствием. Она понимала, что возражения Бекета хорошо аргументированы и с самого начала он окажется в невыгодном положении. Но и он, и она были бессильны переубедить Генриха, если уж он принял решение.

Когда король замолчал на некоторое время, Бекет поклонился на прощание.

– Я приготовлю письма, чтобы известить английских баронов и епископов о моем решении, – заявил Генрих. – Мне необходимо быть в Нормандии, но мой сын должен присутствовать при введении тебя в должность. Есть и еще одно дело. Я хочу, чтобы ты купил золото для украшения короны и скипетра для Молодого Генриха. Я намерен короновать его еще при моей жизни по традиции французских королей.

– Хорошо, ваше величество, – срывающимся голосом произнес Бекет. Лицо у него посерело.

Алиенору разрывало между радостным удивлением в связи со скорым посвящением ее сына в рыцари и недоумением. Генрих еще не проявлял такой недальновидности: как он мог верить в то, что его друг, получив должность архиепископа, будет и дальше оставаться безусловно ему преданным.