Плененная королева

– Милорд, вы совершили чудо, – сухим тоном произнес Фолио. – Вы сделали архиепископа из солдата и придворного. И кажется, святого архиепископа.

Алиенору перекосило. Епископ посмотрел на нее, понимая, что она проницательнее, чем ему казалось прежде.

Генрих был в полном недоумении.

– Уж не знаю, что и думать, – произнес он. – Я чувствую себя брошенным. Я словно потерял друга.

Глава 20

Вудсток, 1163 год

Алиенора шла с детьми по парку, окружавшему королевский дворец в Вудстоке. Перед этим они посетили зверинец, сделанный по приказу короля, и маленькие Ричард и Жоффруа с восторгом смотрели на львов в клетке, леопардов, рысей и верблюдов, которые были подарены королю иностранными правителями.

Матильду и маленькую Алиенору в особенности поразил один странный зверь, спина которого была усеяна иглами.

– Еж! – в восторге воскликнула Алиенора.

– Нет, – возразила мать. – Это дикобраз.

Несколько минут они смотрели, как зверь роет землю, потом Ричард потащил их снова смотреть львов, крича: «Ррр! Ррр!» Алиенора нежно улыбнулась ему, потом ее мысли обратились к старшему сыну, по которому она мучительно тосковала. Генри оставался в доме Бекета, и Алиенора не видела его с февраля. Тогда она устроила маленький праздник на его восьмой день рождения. Но получилось все не так, как ей хотелось. Сын исполнился чувства собственного величия: Молодого Генриха более не привлекали подарки на день рождения – он теперь был наследником своего отца.

Июльское солнце согревало, и, вернувшись из зверинца, они расположились в очаровательной беседке на цветочной лужайке, переливавшейся великолепными, божественными оттенками, в закрытом саду королевы с тяжелыми от фруктов деревьями. Им подали эль – ведерки с напитком предварительно охладили, выдержав в воде рва. Здесь их и нашел Генрих, бодрый после оленьей охоты в парке. Он был очень доволен собой, потому что всего день назад все уэльские лорды приехали в Вудсток и принесли ему оммаж – следствие решительно подавленного им весной восстания в Уэльсе.

Когда няньки увели детей ужинать, Генрих и Алиенора сели на каменную скамью и, наслаждаясь вечерним теплом, принялись говорить о честолюбивых планах короля установить закон и порядок в королевстве. Генрих считал этот проект очень важным и работал над ним с самого дня коронации.

– Меня беспокоит, что растет число преступлений, совершаемых священниками, – заявил он. – А нынешний закон позволяет им выходить сухими из воды!

Алиенора давно была знакома с этой проблемой. Она и прежде много раз слышала, как муж ворчит по этому поводу. Но сейчас в его голосе появилась решительность.

– Я решил положить этому конец, – сказал он.

Много лет спустя, вспоминая тот летний день, Алиенора думала, что тогда и предположить не могла, как жестоко решение короля повлияет на его жизнь.

– Это несправедливо, а потому должно быть прекращено, – продолжал Генрих. – Если преступление совершает светский человек, то он оказывается в моем суде и получает наказание по заслугам. И нередко очень строгое. Таков закон королевства, и он справедлив. – Генрих встал и начал расхаживать туда-сюда на свой обычный беспокойный манер. – Но любой священник, даже самого низкого чина, соверши он преступление, будь он убийцей или насильником, может сослаться на неподсудность духовенства, и его дело будет передано в Церковный суд. А тебе известно, что это означает.

– Церкви запрещается проливать кровь, – добавила Алиенора.

– Вот именно. Потому Церковный суд накладывает самые легкие наказания. Ты можешь убить человека, но если носишь тонзуру, то получаешь наказание в виде троекратного чтения «Аве Мария». А если убийство совершили ты или я – нас повесят.

Лицо Генриха покраснело от гнева. Эта проблема бесила его. И уже давно. Алиенора подозревала, что он не предпринял никаких действий в данном направлении по единственной причине: не хотел провоцировать ссору с Бекетом. Отношения между ними после возвращения Генриха в Англию были поначалу настороженные, потом дружеские, но постепенно стало нарастать отчуждение, которого никогда в прошлом не имелось, и королева догадывалась, что муж переживает потерю и опасается разрушить остатки их дружбы. Но даже несмотря на это, неприкосновенность преступных священников, как король их называл, так сильно раздражала его, что он был готов подвергнуть Бекета испытанию, а может быть, просто убедил себя в том, что его любимый Томас на его стороне.

– Нет, любовь моя, я решил, – произнес в завершение Генрих. – Все без исключения преступники должны быть судимы королевским судом.

Он сел, и Алиенора накрыла его руку своей. В последнее время у них все реже и реже выдавались мгновения взаимной нежности. Генри был вечно в делах, управление таким обширным королевством ложилось на его плечи множеством забот и обязанностей, Алиенора же, со своей стороны, была занята делами растущего семейства. И самое главное, они существовали в условиях временного перемирия, не желали затрагивать вопросы, которые их разделяли. Все это не способствовало сближению.