Пленник (СИ)

- Да уж, - усмехнулся Мукуро. – Как ты умудрился заставить Кею себя ненавидеть – вот это меня поражает. Хотя, может, он наконец сумел разглядеть в тебе пафосного позера, а не рыцаря на белом коне.

- Просто я сделал то же, что и ты. Так что он видит нас одинаково, - ответил Дино. Мукуро застыл, напряженно глядя на него. – Отправляй меня в тюрьму, я все сказал. А если вдруг передумал – то на виселицу.

Мукуро вдруг расхохотался, откинувшись на спинку стула. Смеялся долго, чуть ли не до слез, а потом поднялся, обошел стол, все еще посмеиваясь, и присел на него, отодвинув ворох бумаг в сторону.

- А тебе все было мало, да? – неожиданно серьезно спросил он. – У тебя было то, что мне приходилось брать силой, и тебе этого было мало? Ты мне скажи, Каваллоне, он ведь никогда не сопротивлялся тебе, да? Тебе не нужно было привязывать его, чтобы просто поговорить, заламывать руки, причинять боль, чтобы выбить посторонние мысли из его головы? Знаешь, я себя не оправдываю – более того, я говорю открыто, что мне порой это доставляло удовольствие, но ты… Ты! – Мукуро хохотнул, прикрывая ладонью лицо. – Было бы мне до этого дело, я бы непременно поиздевался над Кеей – вот уж у кого был шок. Но, увы, я с вами в эти игры больше не играю. – Он поднялся и подошел к двери. – Я сказал, что отпущу его после боев. Раньше не получится, как бы я… как бы ты этого ни хотел. – Он вышел и позвал Чейза, отдав приказ закрыть заключенного в темнице, и направился в гостиную, где его уже ждали Марианна и Хром.

- Ваша Светлость! – Дворецкий степенно поклонился. – Вас ожидает Трайдент Шамал.

- Что ему нужно? Отправь его к казначею.

- Он передал, что не за деньгами пришел. Он хочет что-то сказать, но скажет только лично вам.

Мукуро потер лоб. Как же его за сегодня все достали. Что еще плохого принесла сорока на хвосте?

- Что тебе нужно? – весьма грубо поинтересовался он, выйдя к лениво развалившемуся в кресле доктору. – Только быстро, у меня много дел.

- Конечно. Когда я тратил ваше время долго?

- Например, всегда, - фыркнул Мукуро, поморщившись от запах сигаретного дыма. – Не тяни, чего хотел?

- Хибари хочет вернуться. Как можно скорее.

Рокудо прекратил брезгливо кривиться и непонимающе посмотрел на него.

- Куда? На родину? Черта с два ему - когда бои закончатся, тогда пусть валит.

- Да нет же. Сюда он хочет вернуться.

Мукуро снова замолк. На его лице отчетливо виделся мыслительный процесс.

- Сюда – это куда?

- В замок, - теряя терпение, пояснил Шамал.

- В чей замок?

- Вы издеваетесь? Мукуро сел на софу. Трайдент усмехнулся. Такой реакции он не ожидал, но надеялся на подобный эффект.

- Просто… с чего бы… - Мукуро задумчиво разглядывал лепнину на потолке. Против воли это заявление его обрадовало. И взбесило одновременно.

- Не знаю. Он мне не рассказал.

- В то, что он внезапно воспылал ко мне любовью, не очень верится, да?

- Стопроцентно.

- Тогда, может, он придумал идеальный план моего убийства и хочет воплотить его как можно скорее?

- Это уже ближе к правде.

Мукуро поджал губы. В нем причудливо успела переплестись жгучая ненависть к объекту слабости и… сама слабость к объекту ненависти.

Вычеркнут.

Нестираемыми чернилами.

- Если вы против…

- Постой.

Нестираемыми.

- Хорошо. Привези его.

Шамал коротко кивнул и вышел, даже не поклонившись. Мукуро закрыл глаза и со вздохом откинулся на спинку софы. Сердце билось зашкаливающе быстро.

Нестираемыми.

Ну да, как же.

========== Глава 40. Проясняется? ==========

Карету подкидывало на каждом повороте. Рыхлые комки грязи вылетали из-под скрипящих колес и стекали по стеклам мутными дорожками, смешиваясь с дождевой водой и искажая пейзаж за окнами экипажа в картину хаотичных мазков масляных красок.

Хибари с самого выхода из дома молчал, погрузившись в какой-то неведомый анабиоз, и, надежно закутанный в теплый плед, просто смотрел своим странным непроницаемым взглядом в окно, изредка морщась, когда карета слишком сильно подпрыгивала на ухабах. Шамал тоже сохранял тишину, покручивая в руках сигарету и с ленивой тоской размышляя о предстоящем отъезде в Гредзо, где должен готовиться к работе врачом на боях. Ему не очень хотелось уезжать: столицу он не любил, бои его не интересовали, королевскую семейку он тоже не переваривал. Согласие он дал лишь по одной причине.