Пленники колдовских чар

Цепь трепещущих огней терялась вдали, и живописец побрел вдоль нее, прислушиваясь к стуку собственных каблуков. Он шел долго, следуя прихотливым изгибам каменных стен, покуда не уткнулся в широкую двустворчатую дверь. Хотел постучать, но подумал, что в этом веке такая вежливость означает неуверенность в себе. Тогда он решительно взялся за железное кольцо и потянул створку на себя. В лицо ему дохнуло жаром. Зажмурившись, Гарик отпрянул и не сразу решился переступить порог. А когда открыл глаза, то в первое мгновение не разобрал среди объемных стеклянных емкостей, змеевиков, пучков сухих трав, нагромождений старинных книг силуэт старика, который тщательно толок пестиком в чугунной ступке что-то громко хрустящее. Аккуратно притворив за собою створку двери, художник шагнул к столу. Старик услышал его шаги и поднял седую голову. Иволгин всмотрелся в его лицо и понял, что уже видел эти глубоко запавшие глаза, крючковатый нос и тонкие сухие губы.

Подняв очки на лоб, обитатель таинственной лаборатории в подвале царской резиденции проговорил:

– Рад тебя видеть, Гривол.

– Гривол? – удивился живописец и вдруг вспомнил, где он видел этого затворника. Во сне! В странном клубе стариков-цвергов на окраине Ветрограда. – Лащер! Это ты? – Разве я так сильно изменился с момента нашей последней встречи? – усмехнулся тот.

– Нет… Хотя я не уверен, что эта встреча вообще была…

– А вот ты изменился изрядно, – продолжал Лащер. – Что это? Колдовское зелье, или тебе удалось избавиться от своей снежницы?

– Пока не удалось, – откликнулся Гривол, он же Игорь Иволгин, вспомнив о Кире. – А вот что касается колдовства… Я хочу знать, как мне победить Брюса?

– Вот на что ты замахнулся! – насмешливо восхитился цверг. – Не та ли юная особа, что намедни посетила меня здесь, призвала тебя к оружию?

– Возможно, – уклончиво ответил живописец.

– Я поведал ей древнюю легенду, – сказал Лащер, – но, признаться, не думал, что она найдет рыцаря, который решится бросить вызов колдуну.

– Нашла, как видишь.

– Воля твоя. Я скажу, как его сокрушить. Знай, о рыцарь, что ни яд, ни кинжал, ни пуля не опасны Брюсу. Чары позволяют ему оставаться неуязвимым даже в огне, но свою власть над духами и плотью обрел он не задаром, а в обмен на небывалую силу. Говоря проще, колдун заложил дьяволу свою бессмертную душу.

– Ты предлагаешь мне ее выкупить? – нетерпеливо осведомился Гривол.

– В каком-то смысле – да! Нужно уничтожить тот экземпляр договора, который принадлежит Брюсу!

– Просто взять бумажку и бросить ее в печку?

– Это не так-то просто, мой друг, – печально покачал головой цверг. – Однако другого способа, который был бы доступен обыкновенному смертному, я не знаю.

– И где же колдун хранит этот экземпляр?

– Это мне, к сожалению, неизвестно.

– М-да, задачка.

– Тебе понадобится все твое мужество, Гривол, – сказал Лащер. – И вся любовь. Ежели усомнишься хоть на миг, силы зла тебя сокрушат.

– Спасибо, что надоумил, – вздохнул Гарик. – Пойду искать.

– Ни пуха ни пера!

– К черту!

Живописец повернулся и вышел из лаборатории алхимика, который так походил на человека, с которым он дружил в своем, XXI веке. Вернувшись к тому месту, где в будущем будет чулан с пожитками реставраторов, Иволгин снова повернул камень. Мерцающее пламя свечей сменилось бестрепетным блеском электричества. Гарик снова юркнул за дверку и переоделся. Не был он пока готов к решающей схватке с темными силами, которые оберегали колдуна. Нужно было крепко подумать на эту тему. Может быть, обратиться к архивам? Вдруг там обнаружатся какие-нибудь следы этого Брюса? Конечно, смешно рассчитывать на то, что сыщутся документы, изобличающие колдуна, но мало ли… Воодушевленный этой идеей, он стремительно покинул подземелья замка, превращенные в реставрационные мастерские, пересек двор и вышел на улицу. Странно было видеть вокруг обычный солнечный день, спешащих по своим делам прохожих. Неужто и здесь возможна разная там чертовщина?

Иволгину вдруг стало тревожно за Асю. Поэтому он небрежно швырнул вещички в багажник и сел за руль. Наступал вечер, и движение на улицах морской столицы заметно участилось. Автомобильчик полз так медленно, что Гарику хотелось бросить его в ближайшем проулке и отправиться домой пешком. С каждой минутой тревога в его душе усиливалась. И когда художник увидел Асю, потерянно бредущую в толпе пешеходов, заполонивших тротуары Изветского проспекта, он едва не выскочил из машины на ходу. Боясь потерять девушку из виду, кое-как вырулил из общего потока, приткнул «чертову телегу» у поребрика, выбрался из салона и бросился догонять гостью, которая застряла в чуждом ей времени по его вине. Удалось ему это далеко не сразу. Когда же он все-таки схватил ее за локоть и повернул лицом к себе, то увидел полные слез глаза. В этот момент Игорь Иволгин окончательно и бесповоротно понял, что готов отдать за свою Золушку жизнь.

Глава десятая

Среда

Ветроград-XVIII

Кофе и пирожные сделали свое доброе дело. Слезы на щеках Золушки высохли. Взгляд стал не таким отчаянным.