Пленница дождя

— О! Вадим! Миша! — Настя обрадовалась старым знакомым, словно не она несколько дней назад подозревала их в убийстве. Сейчас их появление казалось ей чудом, знаком, чем угодно. А лица… Впрочем, она даже задумываться не хотела. Саша тоже поспешила скорее нырнуть в салон, как в теплый дом с мороза.

— Как вас сюда занесло? Снова Хлебную улицу ищете?

Сегодня Вадим не выглядел таким угрюмым, как в прошлый раз.

Он более охотно отвечал на вопросы, не хватался за сигареты и не сводил угрюмо брови к переносице.

— Девчонки, а не боитесь вот так кататься по ночам? А если нападете на плохого дяденьку?

— Уже напали.

— И что было?

— Да ничего не было, вы вовремя подъехали.

— Ну и отлично. Размещайтесь. Будете кататься с нами.

После пережитого стресса на Настю напал приступ болтливости. Она щебетала, с особым рвением расспрашивая ребят о городе, о них самих, об их занятиях. Сегодня Вадим был более расположен к беседе. Он рассказал им, что охрана города — это громко сказано, на самом деле они охраняют сеть табачных киосков. В их обязанности входит объезжать закрытые на ночь киоски, проверять, все ли в порядке. От такого простого объяснения загадки «ночного патруля» девчонки заметно воспряли духом. Солировали в общей болтовне Настя и Вадим, Миша и Саша больше помалкивали, искоса приглядываясь друг к другу. У Насти не было возможности достаточно хорошо разглядеть Мишу, зато Вадим уже казался ей весьма приятным. Сбоку его профиль выглядел трогательно-нежным, совсем мальчишечьим, невзрослым. Усики, чуть прикрывающие верхнюю губу, делали его лицо немного щеголеватым, но это впечатление смягчал мягкий приглушенный голос.

— Ну, девчонки, если уж вы так хотите кататься по ночам, падайте нам на хвост. Всем веселее будет. Нам по-любому ночами курсировать.

— Мы подумаем, — едва сдерживая восторг, пообещала Настя. А Саша что-то буркнула с заднего сиденья.

В эту ночь, сопровождаемые неодобрительным взглядом вахтерши, девчонки пробрались в свою комнату, где уснули сразу, что называется, без задних ног. А утром им уже казалось нереальным ночное происшествие с бритоголовым, поскольку его заслонил «ночной патруль» и общение с Мишей и Вадимом. Продолжался месяц бессонных ночей. Настя и Саша спали по четыре часа в сутки, умудряясь выглядеть при этом свежими цветками из оранжереи. Правда, Настя могла иногда уснуть над какой-нибудь критической статьей, но день экзамена неминуемо приближался и страх провала заставлял работать. Саша тоже не могла позволить себе расслабиться — до обеда нужно было успеть сходить к матери, а потом вымыть полы в коридорах и холле общежития — ее временно взяли техничкой. Теперь же мать увезли в больницу, и после этой безобразной сцены у окна, после истерики, Саша не могла заставить себя пойти в больницу и проведать мать.

— Ну хочешь, я пойду с тобой? — Настя захлопнула учебник и вскочила с пола. И тогда Саша обрадовалась предложению.

— Хочу!

Они приехали к зданию больницы и с замиранием прочли надпись золотым по синему: онкоцентр. Поплутали по бесприютным путаным коридорам первого этажа и поднялись на второй. Мимо пронеслась взлохмаченная медсестра. В растопыренных пальцах обеих рук она держала шприцы — сколько пальцев, столько и шприцев.

— Халаты наденьте! — бросила она девочкам на ходу.

Запах медикаментов перекрывал дыхание. Саша заглянула в ближайшую палату и отшатнулась — койки плотными рядами, женщины в цветных халатах, в глазах — тоска… Саше показалось, что сама болезнь, прищурившись, смотрит на нее. Настя сунула ей белый халат. Прошли дальше по коридору, заглядывая во все двери. Везде та же убогость, теснота, банки с едой на тумбочках, запах хлорки и дешевой столовой. И кругом к ним обращались лица, казавшиеся изможденными, с глазами, в которых плескалось что-то жадное, просящее. Словно девочки, пришедшие оттуда, с улицы, из другого мира, мира здоровых, могли дать этим людям что-то.

— Девушки, вы к кому? — строго окликнула их медсестра из процедурной.

— Мы к Лидии Смирновой, — быстро проговорила Саша. — Ее в понедельник привезли.

— Это туда, — махнула медсестра в конец коридора. Там вдоль стены стояли железные койки. На них лежали больные. Приблизиться к тем, кому не хватило места в палатах, оказалось испытанием для девочек. Сашина мать была без сознания. Возле койки стоял штатив с капельницей. В вену оголенной руки поступало по прозрачной трубочке лекарство. Сейчас мать показалась Саше маленькой высохшей старушкой. Девушка почему-то сразу вспомнила Илью. Он, дурачок, томится, отвергнутый, и не может понять, что Лика, красавица Лика ни за что не допустит, чтобы он увидел эту страшную картину. Это превращение женщины в НЕЧТО. И как трудно дается матери отказ от Ильи, Саша тоже чувствовала очень остро и не понимала, как в таком тщедушном тельце может заключаться столько силы и столько страсти.

— Это безобразие! Таких больных держать в коридоре! — раздалось у Саши над ухом. На какое-то мгновение она и забыла, что рядом подруга. Настины глаза возмущенно сверкали. — Где тут дежурный врач?