Пленница зверя

Если бы этот человек хотел сделать мне что-то плохое, он сделал бы это уже тысячу, миллион раз. Но за все это время не причинил вреда большего, чем мой собственный муж. И это ужасно меня подбадривало.

Алекс

Ее тело пульсировало от дикого, животного напряжения и била дрожь, которая отзывалась везде: внутри меня, вокруг меня.

После того, как я напомнил ей о том, кто она, между нами рассыпались искры злости, как от костра, в который плеснули бензин.

У меня чесались руки — так хотелось свернуть ей шею, чтобы, наконец, покончить с этим тупым планом и избавиться от нее, от мыслей о ней раз и навсегда. А после этого сделать самое главное — всадить себе пулю в лоб, выпустить мозги, закипающие от одного присутствия рядом.

И обрести, наконец, покой.

Но вместо этого я целовал ее.

Не просто целовал. Я наслаждался.

Наслаждался борьбой между нашими телами.

Вкушая ее аромат.

Слизывая наслаждение и находя сладостное спасение в ее поцелуях, которые она обрушила на меня в ответ.

Ее вкусный морозный аромат свежих фруктов обосновался в моем сознании, проникнув в ноздри — вода, шипящая в пламени внутри меня, испаряющаяся в мой разум.

Она шире открыла рот, всосала мою губу между зубами и прикусила ее.

Агрессия прокатилась по моему телу и затрещала клеткой чего-то темного внутри.

Я хотел большего.

Мне было необходимо больше боли. Больше ярости. Я хотел врываться в нее, проклиная ее имя. Очистить себя от ненависти, из которой я полностью состоял, пока она не иссякнет.

— Да я, бл*дь, ненавижу тебя.

Яд слов брызгал из ее горла, пока она пялилась на меня в ответ, а золотистые глаза искрились настоящим животным бешенством.

Облизнул губы, опуская взгляд на ее мягкую грудь, что ходила ходуном от взволнованного дыхания, и улыбнулся.

Сжимая ее запястья в ловушке одной рукой, я запустил вторую под свой собственный худи.

Ее веки отяжелели, а опьянелые глаза опустились на мои губы.

— Скажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.

— Не смей, — предупредила она, и я заметил, как мелькнул кончик ее языка у губ.

Это будто стало спусковым крючком.

Сжимая волосы в кулак, я потянул ее голову назад, открыв обзор на напряженную шею. Она белела перед глазами, и во мне кипело такое чувство, что хотелось впиться в эту податливую плоть, вырвать глотку, и увидеть, как эта белизна покрывается алой кровью.

Проводя языком по ее плечу, я поднимался к основанию шеи, прикусив ключицу. Амалия сделала резкий вдох, она задрожала, выдавая свое воздуждение.

Я отпустил ее запястья, чувствуя, как похоть полыхает в моих венах. Она вцепилась пальцами в мои волосы и оплела меня, как лоза, своими ногами, притягивая ближе к себе.

— Знаешь, что? Я, бл*дь, тоже ненавижу тебя, но… ты… твой вкус чертовски приятен, — выдохнул я в нее.

Черт, ощущение ее тела и жгучее желание обладать ею было настолько сильным, что я хотел вылезти из собственной кожи.

Мне нужно было больше. Нужно было повернуть ее, сорвать с нее белье и ворваться в нее с яростью тысячей ночей боли. Она должна была почувствовать мою страсть и боль, удерживающие меня на грани.

Сняв, наконец, с нее худи, я высвободил красивые возбужденные соски из их заточения, и когда мой язык добрался до одного из них, Амалия впилась ногтями в мои плечи.

Я приспустил тренировочные штаны, в которые была облачена эта девушка, и провел пальцем по влажной киске.

— Ты гнилой отморозок, но ты… бл*дь! — Она извивалась, когда я проделал путь выше, надавливая на сладкую точку.

Сжимая ее упругую задницу, я прижался к ней передом джинс, где мой изголодавшийся член почти прорвал себе путь наружу, лишь бы добраться до нее.

Повернув ее быстрым рывком, я отвернул ее лицом от себя, прижав щекой к стене, и буквально рухнул в ее волосы, вдыхая слабый аромат ее духов.

Выгнувшись передо мной, медленно потираясь об меня задницей, посылая гипнотическую волну в мой и без того эрегированный член, она соблазнительно замурчала, и по моему позвоночнику будто пустили ток. Ее длинные каштановые волосы рассыпались волной, и я поймал их в кулак.

Она и понятия не имела, кого выпустила. Пути назад нет. У меня на уме была лишь она — цель, и она не понимала, что я уже был на полпути к ней.

Запутываясь пальцами в ее локонах, я оттягивал ее голову назад, приближаясь ртом к уху.

— Чего ты хочешь, Ами? Ты хочешь, чтобы я пригвоздил тебя к стене и трахнул до потери рассудка?

— Я уже потеряла рассудок, если позволила тебе зайти так далеко, — прошипела она, потираясь о меня своей аппетитной задницей.

— Мне нужен ответ. Сейчас же. Ты хочешь этого? — Я сильнее потянул ее волосы. — Только знай, если ты выберешь быть оттраханой, пути назад не будет.

— Да, — прорычала она.

Я стянул ниже трикотажные штаны и все внутри оборвалось. Я будто влетел в бетонную стену на огромной скорости.

Практически на копчике размашисто и неровно было набито чернилами: «Шкура». У меня самого было столько татуировок, что тут стало понятно: ЭТА была сделана не по ее воле. Кто-то держал ее, пока она извивалась от боли и страха, и вгонял ей чернила под кожу.