Пленницы судьбы

Се ты, отважнейший из смертных!Парящий замыслами ум!Не шел ты средь путей известных,

Но проложил их сам — и шумОставил по себе в потомки,Се ты, о, чудный вождь Потемкин!Потух лавровый твой венок,

Гранена булава упала,Меч в полножны войти чуть мог,Екатерина возрыдала!

Полсвета потряслось за нейНезапной смертию твоей!

Действительно, постаревшая Екатерина была в отчаянии — обрушалась главная опора ее царствования. Но потом тоска прошла — старость почти равнодушна к смерти, да и новый фаворит Платон Зубов был забавен. Тело светлейшего даже не повезли в Петербург, а похоронили в Херсоне. Возле государыни вились многочисленные молодые фавориты, но и они через какое-то время торжества оказывались в отставке. И все потому, что они не соответствовали тем высоким критериям, которые она предъявляла к своим избранникам. Так случилось, что всю свою жизнь Екатерина искала родственную, близкую душу, человека, который мог бы понять и оценить ее, но так и не находила. С годами, особенно к старости, эти поиски выражались в болезненном увлечении юными кавалерами, из которых она хотела воспитать того идеального мужчину, к которому всегда стремилась и образ которого рисовала в своем воображении.

Ей казалась, что всесильная «педагогика сердца» и личного примера, общие интересы, возвышенные мысли, которыми они будут обмениваться, сумеют воспитать из такого увлеченного ею юноши (ведь разница в возрасте не имеет никакого значения!) совершенного человека. Но все эти попытки заканчивались провалом: ее избранники оказывались один ничтожнее другого. А. Римский-Корсаков, А. Ланской, Платон и Валериан Зубовы были по своей сути блудливыми альфонсами, притворялись, стремясь угодить «старухе» в ее стремлении «воспитать» их.

Но хуже другое — все эти «педагогические опыты» делали великую императрицу посмешищем в глазах подданных, всего мира. Она же, искренне увлеченная каждым новым фаворитом, как она писала, «дитятей», не замечала этого. Что же произошло с этой прежде живой, умной, ироничной женщиной, насмешницей и прагматиком? Вероятно, под влиянием возраста в психике императрицы произошли какие-то разрушительные изменения, незаметные ей самой. Действовала на нее и разлагающая душу человека многолетняя абсолютная власть, официальное почитание ее личности. Она перестала видеть себя со стороны и, проходя мимо собственного мраморного бюста, уже не прыскала от смеха над своим «нахальным видом».

Но и не это главное. Ее вечно молодая, жаждущая любви и тепла душа сыграла с ней дурную шутку. Екатерина не хотела примириться с надвигающейся старостью, она хотела быть молодой вечно. Мальчики, все эти «милашки», «чернушки», были нужны ей не сами по себе. Когда читаешь ее письма о Корсакове, Ланском или Зубовых, кажется, что в ее сознании они сливаются в некий единый, несуществующий образ, наделенный идеальными чертами и достоинствами — теми, которые ей нужны для искусственного поддержания вечной молодости и неувядаемой любви. Рядом с ними она чувствовала себя молодой. И неважно, что этих юношей, как весенние цветы в вазе, часто меняли, аромат весны для нее сохранялся. Но неумолим закон природы — всему свое время, и Екатерина не сумела остановить приход старости, примириться с ее господством. Поэтому и выглядела в глазах других жалкой и смешной молодящейся старухой.

Тяжелыми, неровными были отношения Екатерины с сыном, великим князем Павлом Петровичем. Сразу же после рождения его отняли у матери, он воспитывался в покоях императрицы Елизаветы, не привык к матери и впоследствии не испытывал к ней глубоких сыновних чувств. Пожалуй, именно тогда мы можем усмотреть ту первую, незаметную трещинку, которая потом превратилась в зияющую пропасть, разделившую навсегда Екатерину и взрослого сына, — ведь разлука матери с новорожденным ребенком становится страшной травмой для обоих. У Екатерины с годами возник отчетливый «комплекс кукушки», а в памяти и в подсознании Павла никогда не возникало первых ощущений теплого, нежного, может быть, неясного, но неповторимого образа матери, с которым живет почти каждый человек...