Пленницы судьбы

Говорят, что Григорий Потемкин обратил особое внимание Екатерины II умением невероятно смешно шевелить ушами и подражать голосам ближайших сподвижников императрицы. Это было уморительно видеть и слышать. Впрочем, тогда же Потемкин не только шевелил ушами, но и выполнял различные поручения царицы. Однако быть шутом при дворе честолюбивому Потемкину не нравилось, и вот, неожиданно для многих, он был назначен помощником обер-прокурора Синода. Это был очередной поворот судьбы по воле самого человека — Потемкин решил попробовать себя на новом для себя поприще, ибо увлекся богословием, но быстро остыл к этому занятию. Тут Потемкин вновь переломил судьбу через колено. Неожиданно он отпросился у императрицы на начавшуюся в 1768 году войну с турками, поступил в конницу, оказался на передовой, под турецкими пулями. Делал это он осознанно, ради карьеры и чтобы обратить на себя внимание императрицы. Это Потемкину в полной мере и удалось: на войне он быстро сделал карьеру, отличился как храбрый кавалерийский генерал в сражениях с турками. Вскоре, весной 1774 года, императрица взяла его в свои генерал-адъютанты и сделала фаворитом.

Но и эта ярко вспыхнувшая любовь не стала вечной — слишком сильными оказались в этой паре обе личности, им стало тесно под одной крышей. После нескольких лет безоблачной жизни Потемкину прискучила придворная жизнь возле «матушки», и он увлекся большим, важным делом — войной с Турцией, освоением Северного Причерноморья. Екатерина приветствовала эту новую страсть, это новое дело Потемкина — в той упряжке имперской телеги, которую все годы до него тащила она одна, светлейший князь оказался замечательным коренником. Между Екатериной и ее фаворитом был заключен своеобразный негласный договор: стороны предоставляли друг другу свободу, но оставались близкими сподвижниками, друзьями. При этом императрица не ревновала, не возмущалась, зная, что Потемкин возит с собой гарем из девиц и офицерских жен. В свою очередь он снисходительно относился к увлечениям Екатерины. Более того, известно, что он даже сам подбирал для государыни фаворитов покрасивее да поглупее — такие не будут для него опасны! При этом Потемкин, как отмечал император Иосиф II, оставался «не только полезен ей, но и необходим». То же говорила государыня бессчетное число раз в своих письмах Потемкину: «Берегите Ваше здоровье, оно нужно мне и России», «Вы отнюдь не маленькое частное лицо, которое живет и делает, что хочет, Вы принадлежите государству, вы принадлежите мне, вы должны и я Вам приказываю беречь Ваше здоровье».

Оба занимались беспокойным российским «хозяйством». Именно это стало сутью их отношений, это нашло отражение в стиле и содержании писем Екатерины — рачительной хозяйки, «матери» к Потемкину — своему доброму хозяину, «батиньке», «папе»: «Между тобою и мною, мой друг, дело в кратких словах: ты мне служишь, а я признательна, вот и все тут... Дай Боже, чтоб полки, идущие на Украину, могли скорее степь перейти; прикажи-тко, барин, когда тебе удобно будет, по степи на каждыя двадцать верст сделать сарай ли корчму».

А благодарность ее, «матушки», «хозяйки» (так он называл ее в письмах), достижениям и усердию «бати» в делах не знало границ: «Нет ласки, мой друг, которую бы я не хотела сказать вам, вы очаровательны за то, что взяли Бендеры без потери одного человека». В письмах государыни лейтмотив — постоянная забота о здоровье Потемкина: «Здоровье твое в себе какую важность заключает, благо империи и мою славу добрую, поберегись, ради самого Бога, не пусти мою просьбу мимо ушей, важнейшее предприятие на свете без тебя оборотится ни во что». И еще один рефрен: «Не опасайся, не забуду тебя», в том смысле, что врагам твоим не верю, кредит твой надежен и за будущее будь спокоен.

Не всегда они могли найти общий язык. Камердинер Потемкина вспоминал: «У князя с государыней нередко бывали размолвки. Мне случалось видеть, как князь кричал в гневе на горько плакавшую императрицу, вскакивал с места и скорыми, порывистыми шагами направлялся к двери, с сердцем отворял ее и так ею хлопал, что даже стекла дребезжали и тряслась мебель».

В 1791 году светлейший приехал в столицу и устроил государыне грандиозный праздник в своем новом дворце — Таврическом. Потом он вернулся в любимую Новороссию. По дороге его мучили скверные предчувствия. Вскоре он заболел и умер в октябре 1791 года прямо на степной дороге. Последнее, что он увидел в жизни, — это яркие звезды юга, ставшего благодаря ему русским. С глубоким чувством написал Гавриил Державин свой «Водопад» — эпитафию Потемкину: