Плещущийся

Все, включая Серегу, согласно закивали. Бригада, теперь уже в полном составе, переступила порог трактира «Маргарита». В помещении находился бар и двенадцать широких деревянных столов в обрамлении таких же широких деревянных лавок, за которыми могло расположиться до восьми человек. Однако, несмотря на весьма значительную пропускную способность заведения, в данный момент все двенадцать столов были занятыми самыми разными компаниями рабочего люда от восемнадцати до шестидесяти пяти лет. Бригаду бетонщиков такое положение дел не смутило. В дни зарплат подобные аншлаги в питейном заведении привычное дело. Благо на дворе было лето – вместо того, чтобы сидеть в шумном прокуренном баре, можно провести время на природе за неторопливым и обстоятельным разговором. Коллеги купили в трактире три бутылки водки, двухлитровую бутылку «Тархуна», пять пластиковых стаканчиков (четыре под водку и один под «Тархун») и шесть пирожков с горохом. С Сереги как с пострадавшего деньги не брались, трудовая солидарность в бригаде Александра Кобчика поддерживалась на достаточно высоком уровне. Шесть пирожков на четверых объяснялось простым фактом: Паша Тихоход не закусывал. Однажды по телевизору он увидел передачу о купировании опьянения разными кислотами, жирами, белками и углеводами, и по-новому, теперь по-научному, открыл для себя народную мудрость – закусь убивает градус. Паша был достаточно прижимист в средствах, поэтому вывел для себя весьма логичную закономерность, которой и придерживался: если не закусывать, опьянение придет раньше и держать будет дольше. Однажды в том же трактире «Маргарита» он чуть не устроил скандал, когда продавщица после купленных Пашей 150 грамм водочки придвинула ему закусить блюдце с нарезанным дольками лимоном, входившими в стоимость водки. Тихоход, просмотревший передачу пребывая, как всегда, в астрале, естественно, не запомнил ни необходимой концентрации лимонного сока, ни дозировки витамина С, нужной для снижения алкогольной интоксикации. Единственный вывод, который он сделал – лимон забивает действие водки. Поэтому когда он увидел жест продавщицы, он решил, что та просто хочет на нем нажиться, подсунуть ему лимон, чтобы Пашу не «вставило» и он купил себе еще 150 грамм водки. Это был тот нечастый случай, когда окружающие слышали Пашину речь. Он вытаращил глаза, тыкал в злополучное блюдце пальцем и выкрикивал слово «лимон», как выкрикивают «пожар». К сожалению, в тот момент среди посетителей заведения не нашлось ни одного человека, который мог бы разгадать в крике Тихохода последствия научно-познавательной телепередачи. Пашу посчитали дошедшим до состояния «белой горячки». Такое в трактире бывало. Не часто, но бывало. Потому бетонщика, пострадавшего от бремени знаний, взашей выпихнули из заведения.

Недалеко от трактира «Маргарита» был небольшой пустырь, на котором с незапамятных времен лежали штабелями бетонные плиты где-то на уровне коленей. Вот на этих плитах, предусмотрительно положив под седалища картонки (профилактика простатита и геморроя), и расположилась бригада бетонщиков. По сложившейся традиции, выложив незамысловатую закуску на заранее приготовленную газету, бригадир налил всем по первой. Первая, согласно заводским обычаям наливалась по «Марусин поясок» – то есть до верхней горизонтальной линии пластикового стаканчика. Первый тост надлежало говорить старшему. Бригадир Кобчик выплюнул окурок «Примы», подпаливающий ему ус, посмотрел на Серегу и торжественно, но поучительно пробубнил:

– Ну, эта, ’мля… Ничо страшного… Все будет хорошо, ’мля!

Серега все сердцем прочувствовавший искренность тоста, одобрительно буркнул: «Быть добру!», выдохнул и махом залил в себя содержимое стаканчика.

Волна добра и теплоты захлестнула почти мгновенно. Может, потому, что он с утра ничего не ел. Может, потому, что весь день он был на нервах и эмоционально истощен. Может, потому, что он находился в компании близких людей (которые, на минуточку, бесплатно его угощали, что весьма значительно влияет на волну добра и теплоты, особенно на теплоту). Может, и вовсе по совокупности всех вышеперечисленных факторов.

После третьего «Быть добру», когда Костян с бригадиром Кобчиком закурили, а Паша Тихоход уже с немигающими стеклянными глазами сел мимо своей картонки, Серега с надеждой спросил у бригады, что же ему делать дальше.

– Иди с мамкой в контору, ’мля, – посоветовал бригадир Кобчик, – Пусть порыдает, ’мля.

– Можно с мамкой, – начал фонтанировать идеями Костян Логунов, – а можешь еще раз завтра сам прийти. Корзон же суд устраивал, вот ты к нему придешь такой, типа, с этой, как её… эпиляцией…

– Апелляцией, ’мля! – авторитетно поправил бригадир. Он тоже время от времени смотрел «Час суда» и был знаком с некоторыми юридическими терминами.

– Точно! – продолжил Костян, – И такой, начинай ему наращивать понятия, типа, я без цеха не могу, я к вам каждый день ходить буду, пока вы меня не вернете на работу, я всё осознал, я теперь другой человек, вы меня не узнаете, я вообще через пару лет стану в своей бригаде бригадиром…