Плевицкая

Вы сообщите мне Ваш частный адрес. Лицо по приезде в Париж напишет Вам письмо по этому адресу следующего содержания: „Уважаемый Сергей Николаевич, хотел бы лично передать Вам пару слов от Иванова“. Получение Вами такой пневматички означало бы, что в ближайшую после пневматички среду в 5 часов Вы должны быть в кафе „Генри IV“. Таким образом жду от Вас адреса, по которому это лицо могло бы отправить Вам такую пневматичку.

Посылаю Вам 100 американских долларов. Все денежные дела с Вами урегулирует это лицо. Пришлите расписку на эту сумму».

Центр инструктировал парижскую резидентуру:

«По указанному адресу следует направиться вашему человеку рано утром или поздно вечером, чтобы лично застать „Иванова“, тотчас же установив с ним связь…

Для вашей ориентировки в работе и в возможностях „Иванова“:

По линии РОВС (кутеповской) и белой активной эмиграции.

По этим линиям „Иванов“ при желании (вернее, под нажимом) может сделать многое. Его положение в Торгпроме и в кругах русской эмиграции в Париже дает ему возможность связываться и говорить с рядом активных военных фигур, в том числе с ген. Миллером, Стоговым, Абрамовым, Драгомировым (в особенности на Драгомирова и его ближайший актив следует сейчас обратить особое внимание, поскольку Драгомирову поручена теперь особая работа РОВС, ранее проводимая Кутеповым).

В разговорах с „Ивановым“ следует указать на необходимость подробного и полного освещения деятельности не только наиболее активной верхушки РОВС, но и „незаметных“, находящихся в тени оперативных работников штаба ген. Миллера. К их числу следует отнести полковника Зайцова.

Необходимо получить от „Иванова“ солидный доклад-обзор по деятельности штаба Миллера и об особой работе генерала Драгомирова. В своем докладе „Иванов“ должен дать личные характеристики руководителей штаба, взаимоотношения друг с другом, родственные или иные связи с СССР, попытаться установить находящихся в СССР, близких знакомых или родных активных работников штаба. В разговорах с „Ивановым“ каждый раз используйте его характеристики вышеупомянутых лиц под углом возможности найти вербовочный подход.

Обратите на этот момент самое серьезное внимание, ибо теперь, как никогда, нам следует использовать все возможности для расширения и углубления нашей агентуры в верхушке и отделениях РОВС. Запросите „Иванова“ также о его личных связях и знакомствах в среде военной эмиграции на Балканах (Югославии, Болгарии и Румынии). Нет ли у него по этим линиям каких-либо вербовочных предложений или проектов».

Новому связному — псевдоним «Поль» — Третьяков тоже не понравился.

Парижский резидент — Центру 19 октября 1930 года:

«С „Ивановым“ работа пока не очень-то клеится. Поль мне говорит, что с более противным источником ему в жизни не приходилось иметь дела. При всей его мягкости в обращении и разговорах от него так и пышет звериной ненавистью к нам. Его положение и его возможности вам хорошо известны, поэтому я о них писать не буду.

Линия, которую Поль взял в отношении него с первого же момента, соответствовала вашим указаниям. Каких-либо других материалов по линии Торгпрома Поль от него отказывается брать и применяет в отношении него испытанный метод нажима — деньги. Почти каждое свидание кончается просьбой — дать сто франков, и Поль так ему и платит — от случая к случаю по сто франков.

Однако в положение с „Ивановым“ очевидно в ближайший же месяц-полтора придется внести ясность. Дело в том, что у Поля создается впечатление, что две фамилии, которые он в свое время нам дал, являлись единственными, которые он знал, и что при теперешнем его положении в Торгпроме (формально — довольно приличном, а фактически — нулевом) он навряд ли разрешит нам вопросы освещения вредительства.

Если ближайшие полтора месяца не дадут чего-либо нового, его или придется попробовать на вербовочной работе, на что он навряд ли пойдет, или же оставить для выполнения целого ряда заданий второстепенного характера по линии Торгпрома и всей этой среды, или же ликвидировать».

Центр предложил «нажать» на агента:

«„Иванов“ регулярно увиливает от дачи нам вредительских материалов. В „дружеском разговоре“ укажите ему, что благодаря его прошлой работе нами были в свое время открыты большие вредительские дела. Дайте ему таким образом понять, что мы его держим в руках и что нас крайне удивляет то, что он сейчас молчит.

Вопрос о ликвидации, как вы об этом пишете, не стоит и на сегодняшний день стоять не должен. Нужно добиться от него работы для нас».

Третьяков носил связному документы Торгпрома. В том числе передал свою переписку с оставшимися в Советской России бывшими промышленниками Александром Александровичем Нольде, который после революции руководил «Льнотрестом», и Константином Васильевичем Суздальцевым.