Пляска в степи (СИ)

— Мыслишь, не пойдет против тебя брат по зиме, княжич? — совсем невпопад отозвался Драган.

— Да кто ж по зиме ходит! — с неподдельной уверенностью воскликнул Святополк, поглядев на воеводу как на неразумное дитя. Он даже улыбнулся словно услыхал занятную историю, изрядно его повеселившую.

В словах Святополка была правда. По зиме в ратные походы дружина не ходила: дороги запорашивал снег, лютые морозы стискивали кости в ледяные тиски, и никак нельзя было продержаться на колючем верху целый день верхом. Зимой и треть летнего поприща не получалось одолеть! Слишком рано опускалась на землю темнота, и заходило тусклое солнце. Зимой замедлялась, почти останавливалась сама жизнь, и укрытая тяжелым снежным покровом мать-сыра-земля засыпала до весны.

Для ратных походов всегда дожидались весны: пока растает снег да закончится распутица, в которой увязали лошади, повозки да люди. Пока теплый ветер обдует землю, и грязь под ногами превратится в твердую дорогу.

Но шибко уж уверен был Святополк в том, что не решится ладожский князь выступить зимой. А коли решится? Драган совсем не знал Ярослава Мстиславича. Но слишком хорошо знал своего княжича. Знал его лютую, сжирающую ненависть к старшему брату. Ненависть, что застилала ему глаза и мешала разумно мыслить. Коли ошибается Святополк, им всем придется туго. Зимой в Белоозере они окажутся в западне, загнанными в угол словно дикий зверь на ловите.

Потому и хмурился воевода Драган, потому и глядел вокруг недовольно и сердито. Он ничего не сказал Святополку. Чего впустую гадать? Сколько еще воды утечет, пока наступит зима! Там будет видно. Нынче же воеводе доставало иных забот, кроме как впусте сокрушаться о том, что еще даже не случилось! Оставив княжича, он направился в одну из дальних изб, потолковать с поселившимися там кметями. Самые младые по зимам из всей дружины, меньше всего они станут упрямиться, коли попросить их отправиться в далекую Степь.

Святополк же, поглядев в спину своему воеводе, поднялся на самую верхушку холма, в избу, в которой жил один. Нашарив в сенях полупустой ковш с водой, княжич скривился. Как тут не пожалеть, что не взяли с собой никого из теремных девок да отроков безусых. Но, коли так судить, добрую часть терема стоило с собой увезти. Потому приходилось справляться самому.

Выйдя на покосившееся от времени да старости крыльцо, княжич огляделся по сторонам. Отсюда как на ладони раскинулся перед ним весь холм, все избы, занятые его кметями. Верна ли ему его дружина? Пойдут ли они с ним до конца? Тяжелые мысли не шли у него из головы; вновь и вновь Святополк принимался пристально всматриваться в лица кметей. Не закрался ли среди них братнин тать? Не умышляет ли кто-то против своего князя, не задумал ли дурное?

Часть дружины служила ему лишь за злато, чтобы потуже набить мошну. Им-то он больше верил больше прочих: они не предадут, пока он исправно им платит. Пойдут за ним, куда велит, примут в свои ряды хоть хазар, хоть кого! Они с ним, пока не оскудеет его казна, пока не опустеет дающая рука.

Другая же часть... С кем-то он ходил в ратные походы еще при отце. Некоторые стали на его сторону, когда старый князь Мстислав завещал княжеский престол робичичу. Другие прибились к нему за прошедшие зимы. Кто-то ушел от робичича, не стерпев такого князя; кто-то лишь искал лучшей доли. Но много воды утекло с тех пор. Давно все переменилось, и, может статься, те кмети, что занимали его сторону раньше, уже не так ему верны. И не посмеют поднять меч против ладожского князя.

Все могло пойти иначе. Коли отец не лишился бы рассудка.

Святополк невольно потер тонкий, старый шрам на шее. Та сермяжница, которой он велел отрезать грязный язык... Мать говорила, что отец переменился к нему в тот день. А княжичу мстилось иное. Всегда отец сравнивал его с робичичем, всегда смотрел с недобрым прищуром, искоса, настороженно. Словно не сын он ему, а диковинная зверушка, которая вот-вот да взбрыкнет, сотворит что-то плохое. Спроси Святополка, что он крепче всего помнит о князе Мстиславе, и, не колеблясь, тот ответит: отцовский прищур. Недоверие в его взгляде. И будто бы даже брезгливость! Когда глядишь на что-то мерзкое, неприятное, но никак не может отвернуться и перестать смотреть.

А ведь он тщился! Сколько себя помнил — тщился заслужить отцовскую похвалу и любовь. Льнул к нему как брошенный, ненужный щенок, а отец отталкивал, уходил прочь. Мать говорила: он князь, у него много забот. Но нет. Святополк знал, что дело — в нем. Много чужих разговоров он слыхал, будучи мальцом. Про мать да отца, про заморенных теремных девок. Что десять зим княгиня не могла понести, и князь привел в дом своего бастрюка. Но вскоре бесследно исчезла из терема материна чернавка, и через положенный срок родился он.