Пляска в степи (СИ)

— Дочь рабыни, ты совсем забыла свое место! — сказал ей отец и с размаха влепил пощечину, которая оглушила ее на несколько мгновений и отбросила обратно к столу.

Растрепанная, ошеломленная Иштар поднесла ладони к щекам. Отец носил тяжелые перстни, и два из них оставили на ее лице глубокие царапины. Во рту сделалось солоно. Кажется, она поцарапала себе язык и десну кусочком отколовшегося зуба.

— Я высеку тебя при всем войске, если еще раз услышу такое. Если ты еще раз откроешь свой рот, — прорычал взбешенный отец, стряхнув с руки кровь.

В один шаг он подошел к ней и пнул до блеска начищенным сапогом в живот, отчего Иштар свернулась в комок и застонала. Следующий удар пришелся в бок, третий — по ребрам.

— Ты поняла меня? — уже совершенно спокойно спросил Багатур-тархан, занеся ногу для нового удара.

— Д-да, — прохрипела Иштар, и больше ее не били.

— Ты звал меня, Багатур-тархан?

Откинув полог, в шатер вошел Барсбек.

Иштар инстинктивно дернулась назад, попыталась отползти подальше и от него, и от по-прежнему нависавшего над нею отца, но уперлась лопатками в стол. Не глядя в сторону полководца, но всей кожей чувствуя на себе его взгляд, Иштар взвилась на ноги и выбежала прочь, низко склонив голову. Место удара пульсировало. Давненько уже отец не поднимал на нее руки…

Она выбежала и не видела, как дернулся ей вслед Барсбек, поймав лишь трепыхание откинутого полога. Как молча перевел взгляд на Багатур-тархана и поглядел себе под ноги, замечая рассыпанные колокольчики. Он ничего не спросил и не сказал.

В полдень того же дня Иштар вместе с войском провожала отца.

В знак великого уважения Барсбек сам подвел Багатур-тархану жеребца и подал ему поводья. Иштар сидела верхом на своей смирной кобылке и смотрела на отца мертвыми, сухими глазами, поджав губы так сильно, что они превратились в тонкую нить. Она сняла свои звонкие браслеты и вытащила вплетенные в косы колокольчики. Впервые за очень долгое время ее приближение не предвещал мелодичный, нежный перезвон. На щеке Иштар под несколькими глубокими царапинами от перстней медленно расцветал синяк. На ее ребрах и животе отпечатались следы сапог тархана. В этот раз отец не пожалел для нее ни силы, ни удара.

Он не сказал ей больше ни слова после того, как она выбежала утром из его шатра. К чему? Все уже решено. Багатур-тархан уезжает, Барсбек остается. Они уничтожают шатер тархана русов, и Иштар привезут к Саркелу словно бесправную рабыню, захваченный военный трофей. Впрочем, она и была рабыней. А после этого — Барсбек умрет, потому не в его силах будет обуздать свой гнев. Его убьют свои же хазары, бесконечно верные и преданные лишь Багатур-тархану.

Отец с небольшим отрядом людей скакал на юг, в столицу, а Иштар, нахмурившись, все смотрела и смотрела ему вслед. Ничего еще не решено, думала она упрямо. Я сбегу. Или утоплюсь. Даже у бесправной рабыни собственного отца осталось еще немного гордости. Саркел не получит меня живой, и Барсбеку будет некого везти русам.

Хазары давно уже разошлись, а Иштар все стояла на том же самом месте и, не переставая, поглаживала кобылу поверх густой гривы. Уже осело облако пыли из-под копыт лошадей, увезших ее отца, а Иштар по-прежнему не двигалась. Она щурилась против солнца и смотрела вдаль.

По человеку всегда можно сказать, что он был наказан. Меняется походка, меняется выражение лица. Он ходит, сгорбившись и втянув голову в плечи, и даже слегка боком, словно сторонится каждого встречного. Оберегает тело в россыпи синяков. Это все Иштар уяснила еще в далеком детстве, наблюдая за собой и за другими. Она очень сильно постаралась не показывать ничего из этого, когда спешилась, наконец, с кобылы и передала поводья рабу. Постаралась выпрямить голову, расправить плечи, гордо вздернуть подбородок. Но едва ли у нее получилось.

Тем вечером Иштар не пошла к общему костру, чтобы разделить ужин с воинами. Она осталась в палатке и запалила фитиль маленькой масляной плошки. Она бросала в огонь сухие травы и жгла тонкие веточки, пристально всматриваясь в тяжелый, горьковатый дым. Мать ее матери умела угадывать будущее, заглядывая в дым. Иштар же не умела ничего, но она все равно подкидывала в пламя все новые и новые травы, пока глаза не покраснели и не начали слезиться. Наверное, и в ее будущее заглянула однажды старуха, потому и дала ей то снадобье. Потому и стала Иштар пустоцветом.

Все лучше, чем рожать таких же безмолвных рабынь, как она, судьбами которых станет распоряжаться их отец, как ему только заблагорассудится. Скажет лечь с незнакомым стариком — и ты ляжешь. Захочет продать — и ты покорно пойдешь за своим новым хозяином.

Лицо Иштар болезненно скривилось. Какое счастье, что она никогда не возьмет на руки свою маленькую дочку, и никто не сможет отобрать у нее дитя.

Когда потревоженный распахнутым пологом воздух резко погасил маленький огонек и рассеял дым, Иштар подняла голову. Скрестив на груди руки, у полога стоял Барсбек. Неодобрительным взглядом он окинул разложенные вокруг Иштар ветки и травы, втянул носом дым и резко скривился.