Пляски на сковороде

Не совсем так, дорогой товарищ. Отчасти разделяя ваши чувства, должен заметить, что есть два Ванкувера. Герои Советского Союза Валерий Павлович Чкалов, Алек­сандр Васильевич Беляков и Георгий Филиппович Байду­ков в названный вами день поставили на уши не один го­род, а весь мир от Северного полюса до Южного. На од­номоторном самолете АНТ-25 конструкции Анатолия Николаевича Туполева, впоследствии трижды Героя Со­циалистического Труда, академика, лауреата Сталинских и Ленинской премий, они, три советских летчика, на рассве­те 18 июня 1937 года поднялись с московского аэродрома и взяли курс на север. Сталин не хотел пускать: самолет-то одномоторный, если выйдет из строя — верная гибель. Но Туполев и Чкалов были так уверены, что после долгих раз­думий Сталин согласился...

Трасса очень трудная и совершенно неизведанная. Са­молет обледенел, но все же прошел над Северным полю­сом, пересек всю Канаду и через 63 часа 25 минут, преодо­лев за это время 9130 километров, приземлился на аэро­дроме американского Ванкувера, что на правом берегу реки Колумбия, километров 400 южнее канадского. Ми­ровой рекорд дальности полета! Вот там, в американском Ванкувере, в честь великого подвига наших летчиков и созданы мемориал, музей, именем Чкалова названа улица, там устраивают юбилейные торжества в честь перелета.

А тогда не успел мир Божий очухаться, привести в по­рядок свои затекшие уши, как через три недели тем же маршрутом, но дальше (11500 километров) и быстрее (за 62 часа 17 минут) на том же одномоторном АНТ-25 (РД — рекордный дальний) в город Сен-Джасинто прилетели Ге­рой Советского Союза Михаил Громов и его друзья — А. Б. Юмашев и С. А. Данилин. Опять вставай на уши! Новый ми­ровой рекорд держался 9 лет. В этом городе тоже почтили память исторического перелета. Вы только подумайте! Это же семьдесят с лишним лет тому назад, а какие расстоя­ния, какая скорость, какое время беспосадочного лета!

Словом, американский Ванкувер 1937 года, на землю которого сошли с небес три наших летчика, — символ Со­ветской славы и величия, а канадский Ванкувер 2010-го — символ позора и ничтожества нынешних правителей и созданного ими режима. И, подтверждая это, все шестна­дцать дней, пока шли соревнования, в небе над городом днем и ночью клином барражировали три самых ярких символа этого режима: тени Собчака — впереди и Гайда­ра с Чубайсом — по бокам. Иногда они тоскливо зависали над Русским Домом, где на халяву бражничали наши без­медальные спортсмены, личности из «группы поддержки» и все, кому ни вздумается. С земли теням приветливо ма­хали ручками лучшие представители «группы поддерж­ки» — Познер, Хазанов, Лариса Долина и Макаревич, за­всегдатаи РД.

Перед началом Олимпиады от того самого Мутко и других чинов его ведомства мы слышали, что 31 медаль, из коих 11 золотых, — это реально. Помянутый президент Олимпийского комитета Тягачев тоже вдохновлял: будем бороться за место в первой тройке! Прекрасно... И вот с этими словами на устах они отправились за океан. Кто? 560 человек, из коих самих спортсменов только 175, а ос­тальные — те, кто просто убежден, что одно лишь их при­сутствие на Олимпиаде имеет сакральный победоносный смысл. Таких набралось 385 гавриков, т.е. по два с лиш­ним сакрального на одного реального. Кажется, были сре­ди гавриков и представители РПЦ. Уже тут возникли пер­вые сомнения.

И вот началось... На четвертый день побоища предсе­датель Думы Грызлов взмолился: «Хотя бы не ниже четвер­того места...» А сам Мутко залепетал: «В России за послед­ние годы мы воспитали поколение болельщиков, которые признают только первые места». Целое поколение! Но за какие такие «последние годы» — путинские или медведев- ские? Нет, это утка, дядя Мутко. Не в эти благоуханные годы, а в Советскую эпоху мы часто и во многом были первыми, например, хотя бы в таких любимых народом видах спорта, как хоккей, коньки, бег, шахматы, фигурное катание, худо­жественная гимнастика, тяжелая атлетика, борьба...

Известный Виктор Ерофеев из племени эфирных ко­рифеев бросил через губу в «Известиях»: «Да, у советских спортсменов были результаты...» Результаты, дружок, есть даже у покойников — нулевые. «Но ведь в Советском Сою­зе, говорит, мы все были солдатами. А сейчас мы не сол­даты». Демобилизовался, отслужив 25 лет, и, став марки­танткой демократии, тут же возопил: «Русских надо разма­зать!» Сам-то он родился, кажется, в Сенегале, где отец был послом. «Слово «я», говорит, приобрело больший смысл, чем слово «мы»... Кто это «мы»?»

Ему, телевизионному пустоплясу, непонятно. Придется разъяснить. Например, мы — это те, от имени которых в свое время говорил Пушкин:

Мы не признали наглой воли Того, под кем дрожали вы.

Разъяснить еще и кто такие «вы»? А это то самое «ци­вилизованное сообщество» того времени, которое, как вы, видело смысл жизни в слове «я», но покорно легло под На­полеона, как через сто с лишним лет их внуки-правнуки — под Гитлера. И тогда, и теперь МЫ вызволяли ВАС, якалки, дрожащих под ними. И Лермонтов хорошо знал, от лица кого говорил его герой: