Плёвое дельце на двести баксов

И долгое время этим маньком считали Владимира Евгеньевича Дерябина, бывшго преподавателя Истории КПСС, а впоследствии популярного знахаря. И до тех пор, пока истина не была установлена, его тело покоилось не в могилке деревенского кладбища, а на стеллажах судебно-медицинского морга.

Глава девятнадцатая

Они все-таки встретились именно в кафе, несмотря на усмешливое предупреждение полковника Скрынникова. Когда Брагин стал договариваться с Вольновым о месте, где будут передаваться баксы «на помощь покалеченным ментам и их нищим семьям», то он заявил, что заодно ему хотелось бы попить пивка на свежем воздухе, а личную безопасность лейтенанта — от расстрела неизвестным маньяком — бывший собровец гарантирует.

И вот теперь Брагин и Вольнов сидели на открытой веранде одного из кафе в Филевском парке, взяв по паре кружек пенистого напитка, неспешно прихлебывали его и вели вполне светский разговор за жизнь вообще, не торопясь переходить к деловой части их встречи. Вскоре они уже называли друг друга по имени и обращались «на ты».

Да и погода благоприятствовала такому вот, вроде как отпускному, препровождению времени. Август выдался в этом году замечательный. Не слишком жаркие лучи солнца с безоблачного неба нежно и бережно ласкали вечно встревоженные лица москвичей, а легкий ветерок освежал атмосферу, вентилируя загазованный многочисленными автомобилями городской воздух и насыщая его озоном.

В разговоре выяснилось, что оба мента, бывший и нынешний, служили в Чечне практически в одно время.

— А знаешь, земеля, ты ведь меня в Ханкале крупно подставил, — хитро прищурившись, вдруг объявил Вольнов.

— Вот как? — искренне удивился Брагин. — Каким же это образом?

— Я имею в виду убийство капитана Синюка.

Игорь прихлебнул пива, поддел на вилку кусок копченой скумбрии и, только прожевав и проглотив его, удостоил собеседника ответом:

— Знаю такого. Но при чем тут я, и при чем тут ты?

— Я в ночь убийства Синюка был начальником караула, охранявшего госпиталь в Ханкале. Когда наутро капитана обнаружили в палате с перерезанным горлом, то на меня повесили всех собак и чуть не отдали под трибунал. Но в конечном счете просто поперли со службы, что называется, без выходного пособия. Спасибо Скрынникову — взял меня полковник под свое крыло.

— Угу, и ты считаешь, что капитана зарезал именно я?

— А кто же накануне убийства разорялся на весь госпиталь, что, мол, это падло Синюк до утра не доживет? Он и не дожил…

Брагин улыбнулся:

— Ну, было такое. И, если б я мог, то точно бы этого поганца оприходывал. Но ты же наверняка знаешь, что я просто не мог передвигаться из-за тяжелого ранения в ногу. Да и правой рукой не владел — ее тоже пуля зацепила. К тому же велось следствие по этому делу, и от меня сразу отвели подозрение. Я не подошел для роли убийцы по медицинским показателям.

Улыбнулся и лейтенант:

— Все, кто тебя знал и с кем мне удалось тогда переговорить, считали, что ты был способен завалить Синюка и в таком состоянии. Прихватил костыли, а нож можно взять и в левую руку.

— Нет, это было исключено, — решительно возразил Брагин. — Ногу мне подвесили чуть ли не к потолку, да и рука находилась на перевязи. Я не мог бы, развязавшись, потом самостоятельно принять прежнее положение. Это технически невозможно.

— Ну, значит, тебе помогала дежурная медсестра, — упрямо настаивал на своей версии Вольнов.

Игорь отрицательно покачал головой:

— Дежурила тогда Лилия Конюхова — жена заместителя начальника госпиталя. Надо отметить, стерва, каких поискать, — за версту видно. В госпитале я лежал до кончины Синюка всего-то трое суток. И у меня никаких особых отношений с этой дамой сложиться-то за столь короткое время не могло. Да и желания такого как-то не возникало: достаточно мне было взглянуть на нее разок и перекинуться с ней парой фраз. — Тут Брагин бросил на лейтенанта взгляд, в котором читалось недоумение. — Но мне вот что любопытно: ты, когда проводил свое расследование, уже знал, что я тот самый Игорь Брагин, из-за которого, по твоему мнению, ты попал в такой суровый переплет?

— Да, догадался, едва прочитал твои показания, а потом окончательно убедился в этом, проводя дознание.

— Но ты же должен быть на меня в обиде? А мне так показалось, что ты представил полковнику доклад, вполне лояльный к моей персоне.

Лейтенант усмехнулся:

— Я зла на тебя не держу. Ведь буквально все, с кем мне приходилось общаться по этому делу, считали, что Синюк получил то, что заслужил. И все же, Игорек, мне кажется, я имею моральное право знать — кто, если не ты, привел твой приговор в исполнение.

— Я полагаю, Гриша, — медленно произнес Брагин, — что ты провел достаточно тщательное расследование, чтобы догадаться об этом.

— Ясненько, Игорек. Значит, с Синюком разделался Максим Крайнов? Ведь вы с ним на самом-то деле были близкие друзья? Очень близкие, так?

Вместо ответа Брагин стал открывать замки кейса, который принес с собой.