Плюшевый Холокост

Но возникла проблема: я не умею писать короткие рассказы. Спросите любого, кто меня знает. Спросите Джеффа Берка, который регулярно подшучивает надо мной, когда я говорю, что собираюсь написать короткий рассказ. "Да, я поверю в это, когда увижу", - всегда говорит он.

Видите ли, вот в чем моя проблема: если мне нравится то, что я пишу, я никогда не хочу, чтобы это заканчивалось. Поэтому мои короткие рассказы часто превращаются в новеллы, а новеллы - в романы. Это происходит только тогда, когда мне действительно нравится идея. Конечно, мне почти всегда нравятся мои идеи. Но зачем писать рассказ, если идея не нравится?

"Плюшевый Холокост" был именно таким случаем. Мне так понравилась идея, что я не смог закончить ее так, как планировал. Поэтому он не стал коротким рассказом. На самом деле, он слишком длинный, чтобы считаться даже новеллой. Просто мне слишком понравилось ее писать, чтобы завершить. В результате получился почти эпический рассказ, действие которого происходит в апокалиптическом мире, населенном агрессивными разумными игрушками.

Если что и уничтожит человечество, так это игрушки. Игрушки - это здорово. Я всегда мечтал о том, что было бы, если бы все мои игрушки ожили. Это было бы либо весело и волшебно, либо совершенно ужасающе. В этой книге последняя идея переведена в апокалиптическую плоскость. В итоге получилась одна из самых тревожных книг, которые я когда-либо писал, особенно ближе к концу.

И вот она - моя 38-я книга. Она выходит параллельно с моим сборником, который я закончил вскоре после "Плюшевого Холокоста". Заглавный рассказ называется "Жены Mолота". Она доказала мне, что иногда я могу закончить короткий рассказ (если только я пристрелюсь к написанию произведения в жанре флэш-фикшн).

Надеюсь, они оба вам понравятся.

- Карлтон Меллик III, 12/15/2012 4:07 pm

Карлтон Меллик III

"Плюшевый Холокост"

ГЛАВА 1

Доктор содрал последний слой человеческой кожи на руке Джули и заменил его полоской мягкого черного плюшевого меха.

- Мишка панда, мишка панда, - пел доктор своей пациентке, раздвигая алые губы так широко, что Джули могла видеть его кривые бронзовые зубы, полные песка и крови из десен. - Милый медвежонок панда.

Врач не пожалел анестетика для операции, поэтому даже воздух, касающийся ее лишенной кожи руки, ощущался как зазубренные ножи, пилящие открытые ткани.

Доктор продолжал петь своим хриплым голосом: - Едим бамбук с мамой-медведицей пандой.

Крики молодой женщины гулко отдавались в металлических залах подземного бункера, когда врач пришивал кусок кожи чучела к окровавленному участку сырой мышцы. Это была уже шестьдесят седьмая операция подобного рода. Каждая из них была болезненнее предыдущей.

Доктор перекинул через плечо ватную руку панды, добавив ее к горе обрывков чучел. Они перебрали столько игрушек, чтобы преобразить ее. Чтобы найти их все, ей потребовалось шестнадцать месяцев рыскать по пустырю, перебирая обломки всех развалившихся зданий на много миль вокруг. Во всем городе, наверное, не осталось больше ни одной мягкой игрушки панды. Если у доктора не хватит плюшевого меха, чтобы закончить работу, Джули не представляла, что он предпримет.