Плохие привычки

Как-то летом он взломал компьютерную сеть соседнего особняка и вывел изображение тамошних камер по wi-fi на мониторы охранников Бориса Михайловича. Эксперимент длился 36 часов, и за это время ни один из доблестных боевиков Свина и ухом не повел. Их абсолютно не заинтересовали неожиданное изменение рисунка тротуарной плитки во дворе, высота заборов и их цвет, внезапно ставший вместо желтого белым. И даже наличие частенько курящего на веранде (которой у Свина тоже не было) чернокожего повара. После этого братков из сторожки убрали и защиту периметра доверили профессиональной охранной конторе «Сфинкс».

А еще безумный химик как-то стащил у Когтя мобильник и почти штуку баксов, лежащую на счете, потратил на «секс по телефону», причем, как утверждала прислуга, присутствующая при разговоре, девушки с сексуальными голосками должны были изображать барбитураты и амфетамины, эротично выползающие из нарядных коробочек и медленно снимающие свои конволюты.

Частенько Лешич записывал свои проделки на древнюю, еще не цифровую видеокамеру. И не проделки записывал тоже, он вообще любил ходить с включенной камерой. Свин хотел сначала запретить такой откровенный сбор компромата, но узнав, что запись ведется по кругу, на одну и ту же кассету, махнул рукой. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось…

Когда Лешич умер, Свин первым делом заподозрил сведение счетов кого-то из его свиты с беспощадным на розыгрыши и злые шутки химиком. Но имелась запись камеры видеонаблюдения, которая не оставляла сомнений: Лешич был в лаборатории один, и плохо ему стало через 10 минут после укола, сделанного самому себе. Передозировка. Точнее, отравление каким-то новым препаратом, который не оправдал возлагаемые на него надежды…

Произошедшие сегодня события никак не повлияли на аппетит толстяка. После того как Свин умял два императорских жульена, цезаря с курицей и шикарную атаманскую лапшу, в блестящем солнечном бульоне которой плавали огромный куриный потрох и аппетитная белоснежная грудка, пришло время приняться за телячий стейк в слайсах бекона с японским соусом.

К этому времени уже стало известно об успешном — во всех отношениях — проведении операции. Все три пункта были выполнены просто идеально. Оставалась вероятность, что где-то может всплыть копия видеозаписи, но, с учетом ее содержания, это не сильно его волновало.

Лично он всего лишь несколько раз мелькнул в кадре — и еще нужно доказать, что это был именно он. А что касается главного героя, Лешича — так с покойника и взятки гладки.

Предмет записанного разговора был, конечно, интересен конкурентам — но через пару месяцев они и так будут знать все секреты авантюры с новыми присадками, если уже не знают. Но вот формулы этих присадок не узнает никто — они охраняются не хуже рецепта «Кока-Колы».

Так что как ни крути, а переживал он зря. С другой стороны, Свин даже немного расстроился. Он так долго готовился увидеть запись разговора 4 июля, так старательно пытался припомнить, о каких же конкретно случаях из своей прошлой жизни в тот вечер рассказывал Лешичу, а о чем умолчал, что сейчас испытывал легкое разочарование.

В тот июльский вечер Борис Михайлович был в таком состоянии, что далеко не все помнил. А один момент, всплывший утром вместе с пробуждением на клумбе собственного сада, в компании с тяжелейшей двойной порцией похмелья, тщательно старался и вовсе забыть.

* * *

Кира меня уже ждал, сидя в своем «Опеле» с ноутбуком на коленях.

— С машинкой полный порядок. Стоит «WHITE BUG» — охранный противоугонный комплекс. Сигнализацию я отключу, а иммобилайзер пусть тебя не волнует — ты же не поедешь на ней?

— Мне только вовнутрь — на минутку.

— Ну и лады. Так как угона не будет, с тебя половина суммы. Когда выйдешь, маякнешь мне, что все опаньки, я включу сигнализацию обратно. Ко мне не подходи — расходимся в разные стороны. И старайся под той камерой не засветиться, — он кивнул на вход возле кафе.

Я собрался вылезти из машины, но Кира меня остановил:

— Семен Семеныч… а деньги?

Я хлопнул себя по лбу и расплатился. Все, теперь можно двигать.

Сердце колотилось о грудную клетку, стремясь выскочить, схватить меня и за руку увести домой. Я очень сильно надеялся, что ему это не удастся. Когда джип пискнул, открывая замки, я мысленно перекрестился и юркнул на пассажирское сиденье, стараясь не наследить на относительно чистом резиновом коврике. Внутри вкусно пахло кожей, и я очень надеялся, что это не человеческая кожа.

Черные замшевые перчатки на моих руках были «кстати», словно ходули при ходьбе по канату, но бардачок все же открылся, откинувшись вниз. Располагался он в верхней части передней панели и был каким-то уж очень крохотным для такой внушительной машины. Я, вовсю реализовав свои истерические возможности, швырнул внутрь заранее приготовленный пакет с зельем. Но он туда не попал и шлепнулся под ноги. Я нырнул за триппером и чуть не отломал головой крышку бардачка, поцарапав ею лоб.